— Да я ничего и не говорил, — попытался уйти от неприятного разговора Хавшаба.
— Знаю, о чем ты подумал. Мол, Рамана — брат Мар-Зайи, того самого, что приказал убить Диялу. И как я мог отдать ему в обучение своего внука?.. Только я этому не верю. Я Хемде верю, что между ними любовь была.
Сказал — и осекся, понял, что сделал другу больно.
Но потом Шимшон заговорил снова:
— Шумуна убить хотели. А он с моей Шели крутил…
— Откуда знаешь-то?
— Знаю, и все…
— Понятно…
Помолчали, оба переживали. Вот ведь, разве не обещали они себе не касаться этой темы? Была бы жива Дияла, может, породнились бы давно.
— А с Агавой что решил?
— А что тут решать, если у нее сын от Варды? Второй год уж пошел. Как только Гиваргис вернется из Табала, станет ему женой.
— Есть от него какие вести?
— Принц Ашшур решил в Адане перезимовать. В Табале сейчас снег. Все перевалы засыпало. Ну и Гиваргис там же, наверное.
— А сыновья его с ним? Небось уже десятниками стали.
— Ну, это ты хватил, — Шимшон чуть улыбнулся. — Сопляки еще. Хадару — восемнадцать, а Сасону всего-то шестнадцать. Хотя оба в отца — храбрецы.
Сидели всю ночь, выпили два бурдюка пива, съели молодого барашка, под утро стали петь песни, тихо так подвывать… Как умели…
Первой в доме, как обычно, проснулась Хемда. Подняла рабов, дала каждому поручение — кому прибраться в доме, кому молоть муку, кому прясть пряжу, кому еще что. Только после этого навестила мужчин, спавших на полу почти в обнимку, укутавшихся одним шерстяным одеялом. Посмотрела, вздохнула. Оно им надо? Напились, и теперь весь день будут ходить и жаловаться на головную боль, и ради чего? Нет, никогда ей этого не понять.
В комнату заглянула Агава, одетая словно богачка, и если она стеснительно потупила взор, то лишь для того, чтобы не выдать задорной радости, сверкавшей в ее глазах.
— Как тебе мое новое платье? — не удержалась, чтобы не похвастать.
Хемда смерила молодую женщину взглядом, сначала улыбнулась, — они успели стать подругами, — но затем нахмурилась:
— Ты бы скромнее одевалась, все-таки вдова.
— Ай, брось! Значит, до вечера! Я в мастерскую!
«И что осталось от той забитой несчастной рабыни, которую насиловали, унижали и пытались свести со свету, — подумалось Хемде. — Как же быстро меняется человек, стоит ему расправить крылья!»
Семья Шимшона за последние два с лишним года пополнилась сразу тремя малышами. Сначала от бремени разрешилась Агава. Мальчика назвали в честь отца. Вернувшийся на месяц домой по ранению Гиваргис (к слову, вернулся вместе с Ниносом), зная, что Агава, овдовев, должна стать ему женой, ходил вокруг роженицы, как кот вокруг сметаны. Так что только роды и спасли ее от внезапного «счастья». И всю свою мужскую силу Гиваргис в этот раз израсходовал на Сигаль. В положенный срок она родила мальчика, причем в один день с Эдми, которая подарила Ниносу девочку. Их так и назвали — Забаба и Инанна, в честь богов войны, мужа и жены.
Это было трудное время. Казалось, что сами боги ополчились на семью Шимшона. Как будто мало случилось простого человеческого горя — смерти Варды, Шели и Диялы. Все стало рушиться, откуда-то появились долги. Только тогда все поняли, сколько тащила на себе Дияла: почти два десятка земельных наделов, виноградники, винодельни и, конечно же, последнее приобретение семьи — мастерскую, да вдобавок еще множество обязательств перед купцами, торговцами, кравчими. И все это требовало внимания, немалого времени, а главное — особого таланта.
Спасение пришло, как всегда, неожиданно. На первых порах выручил Ариэ, дядя Мар-Зайи. А через какое-то время он же нашел семье Шимшона толкового приказчика. К удивлению Агавы, им стал Мальахе, — молодой шестипалый торговец, бывший знакомый Шели. Именно с его подачи Агава сразу после родов взяла в свое управление мастерскую. Истинные причины такой заботы стали ясны позднее, когда приказчик, оказавшись с молодой женщиной наедине, попытался ею овладеть. Агава схватилась за нож, ударила им насильника в живот и чуть не убила. Потом сама же и выхаживала почти два месяца. А что бывает, когда женщина долго выхаживает мужчину, да еще в тайне ото всех? Так эти двое и стали любовниками.
Впрочем, с порученным ей делом она справлялась не хуже Шели, и мастерская скоро стала самым доходным предприятием семьи. Когда домашние это поняли, к Агаве стали относиться совсем по-другому. Ее зауважала Хемда. Она же всего парой подзатыльников подняла авторитет Агавы среди детей Гиваргиса. Несчастная забитая Сигаль стала разговаривать с вдовой, как со своей госпожой. Какую-то брезгливость или сильную обиду затаила к новой родственнице, может быть, только Эдми, жена Ниноса, считавшая, что это она должна была заменить Диялу после ее гибели. Зато дочери Шели — семнадцатилетняя Лиат и шестнадцатилетняя Шадэ — увидели в Агаве лучшую подругу и старшую сестру.