— Тебя кто-нибудь видел кроме Набу-аххе-риба?
— Может быть, кто-то из его помощников. Как Набу-шур-уцур? Небось землю носом роет?
— Взял под стражу всех жрецов зиккурата во главе с Набу. Обвинил их в убийстве. Еще не допрашивал.
— А ведь он кому угодно язык развяжет…
— Не успеет.
— Хорошо бы. А наш общий друг?
— О Мар-Зайе я позабочусь, а ты завтра же возвращайся в Ниневию…
На том и расстались.
У выхода с постоялого двора Бальтазар опять ненадолго задержался, передал хозяйскому сыну совсем крохотный, уместившийся на ладони глиняный сосуд.
— Утром выльешь ему в вино. Труп закопаешь за городской стеной…
Среди ясного неба с яркими звездами и молодым месяцем вдруг блеснула молния. Загремело. А затем на землю обрушилась стена воды. Для осени и зимы в этих краях — самое обычное дело.
Бальтазар, между тем, отправился во дворец наместника. Пока добрался, промок до нитки.
Ворота отперли не сразу, — оно и понятно, из-за шума дождя ничего не было слышно, — но зато повезло с начальником караула. Тот знал Бальтазара в лицо, так что ему не пришлось ничего долго объяснять.
— Веди меня к своему господину...
До рассвета оставалось еще не меньше двух часов. Бэл-эмурани принял ночного гостя, не вставая с постели. Две молодые наложницы, делившие этой ночью с наместником ложе, даже не проснулись. По полу была разбросана мужская и женская одежда, сверху на ней валялись два опрокинутых кубка, вино разлито, рядом с кроватью на столике стояло блюдо с черным виноградом, ярко-красными сливами и большими зелеными яблоками.
Бэл-эмурани приказал начальнику караула оставить его с гостем наедине и, едва закрылась дверь, поспешно спросил, не в силах справиться с любопытством:
— Не томи, я по твоему лицу вижу, что Эрешкигаль забрала в свое царство кого-то из тех, кто нам обоим хорошо знаком.
— Син-аххе-риба, — тихо сказал Бальтазар.
Наместник удивился не сильно. Куда больше его взволновало другое — не обвинят ли самого в смерти царя, коль уж это случилось в Калху.
— Убит? И кем же? Преступники уже схвачены?
— Ты торопишься с выводами… Скорей, это была кара богов: когда царь молился, на него упала статуя Нинурты.
— Хм… — а вот теперь Бэл-эмурани был действительно изумлен. — Кто бы мог подумать, что великий Син-аххе-риб так бесславно закончит свой земной путь!
Бальтазар перебил его:
— Царь погиб в результате несчастного случая — это очевидно. Однако устроит ли такое объяснение Арад-бел-ита и Набу-шур-уцура? Молочный брат принца уже арестовал всех жрецов, которые находились в храме, вот-вот начнет допросы, а под пытками что угодно скажешь…
— Мне-то чего бояться, я всегда был преданным сторонником Арад-бел-ита.
— Пока он не оказался в опале... А потом ты сразу переметнулся на сторону Закуту… А потом снова сменил хозяина, стоило принцу вернуть себе расположение отца…
— К чему ты клонишь? — неприязненно спросил Бэл-эмурани.
— В отличие от принца, Набу-шур-уцур никогда не доверял тебе. Ему нужен только повод. А он найдется. Разве это не ты помог храму с мастерами для ремонта? Разве не ты пожелал полностью обновить постамент, как будто это твоя прямая обязанность? Но главное твое преступление состоит в том, что ты позволил Набу-аххе-рибу, изменнику, вернуться в город, не взяв вовремя под стражу. И ты знаешь, Набу-шур-уцур получит все эти признания от жрецов.
— А разве это не ты привез Набу-аххе-риба в Калху? — передразнил Бальтазара наместник. — Как видишь, я знаю не меньше твоего, и угрожать мне не стоит.
— Тогда ты понимаешь, почему меня это беспокоит. Не лучше ли нам вместе придумать, как избежать наказания за то, что мы не совершали?
На кое-то время они замолчали. Бальтазар был спокоен и ждал, что ответит наместник, а тот нервничал и не знал, как поступить: «Я могу просто взять его под стражу. А потом — задушить в подвале; или передать Набу-шур-уцуру… Только поможет ли это? Набу действительно меня не любит. И что же я делаю? Вместо того чтобы себя обезопасить, своими же руками рою себе яму?» Спросил уже вслух:
— И как нам избежать наказания?
— Подними людей. «Жрецы схвачены, будто воры, только за то, что боги разгневались на Син-аххе-риба». Это не может не возмутить горожан…
Это было несложно. Рано утром, несмотря на мелкий моросящий дождь, пронизывающий ветер и непривычную для Калху прохладу, царский дворец окружила разъяренная толпа в несколько сот человек, грозящая расправой тем, кто арестовал их священнослужителей.
Вскоре к Набу-шур-уцуру с небольшой охраной пробился Бэл-эмурани, чтобы заставить его прислушаться к голосу разума: