— Пора. Сегодня вечером на совете Ашшур-аха-иддин собирается объявить себя царем всей Ассирии.
— Это точно? — переспросил Санхиро.
— Да. Меня еще вчера Скур-бел-дан предупредил, — подтвердил Шаррукин. Затем помедлив, сказал: — Это будет непросто. Охрана дворца усилена. Да и царский полк по численности равен всем нашим отрядам, вот только конные не привыкли сражаться в пешем строю.
— Это ничего, — успокоил Чору. — Еще до полудня в город прискачет гонец с известием, что в Каратепе мятеж, что наместник с преданными ему войсками обороняется во дворце. Ни Набу-Ли, ни Набу-Ашшур не успеют прийти ему на помощь. Зато царский полк будет там уже к вечеру. Конницу и колесницы принц не тронет, придержит в качестве резерва. А значит, кроме ваших отрядов в Адане останутся всего две сотни пехотинцев на стенах и сотня телохранителей Ашшур-аха-иддина. Узурпатор не должен пережить эту ночь… Скажите своим воинам, что за его голову Арад-бел-ит дает десять талантов золота.
Как и задумывалось, в полдень с поддельным посланием о несуществующем мятеже якобы из Каратепе прискакал гонец. Его тотчас же доставили во дворец, но не к царю, а к Скур-бел-дану…
А тот не читая бросил табличку на пол, да еще растоптал ее кованой подошвой.
— Так, говоришь, мятеж? — прошипел сановник, подавая сигнал страже.
Гонца схватили и тут же принялись выпытывать, кто его подослал, сколько посулили и знает ли он вообще, где находится Каратепе.
— О, господин, пощади! — выплевывая на пол выбитые зубы, очень скоро заныл обманщик. — Я ничего не знаю! Это все еврей Талик… Он познакомил меня с этим изменником! Мне лишь велели передать это послание… Если бы я знал, что это навредит царю Ашшур-аха-иддину, неужели бы стал помогать!
А потом вдруг услышал знакомый голос.
— Хватит врать-то, — усмехнулся еврей Талик, выступая из-за спины Скур-бел-дана.
— Ты?! — с ужасом произнес гонец.
Тут же выяснилось, что эти двое познакомились еще три месяца назад. Напились — разговорились. Когда еврей стал поносить имя Ашшур-аха-иддина, гонец предложил поступить на службу к Арад-бел-иту. Требовалось немногое: узнавать о настроениях в армии, передавать посылки, помогать, кому следует, а главное, за все получать серебро…
На Чору напали, когда он выходил из дома Талика. Увидев, что враги заполонили всю улицу, царский постельничий вытащил из ножен меч и спокойно сказал:
— Говорят, что сегодня хороший день для смерти. Кто из вас хочет проверить это на своей шкуре?
В короткой схватке Чору убил пятерых, еще пятерых тяжело ранил. Когда стало понятно, что живым его не взять, позвали лучников.
Он так и умер с мечом в руках…
Санхиро схватили, когда он обедал в городском доме, ставшем для него штабом. Рабсарис все понял, едва к нему вошла стража, и без сопротивления отдал оружие.
Когда пришли за Шаррукином, он находился во дворе конюшни в окружении группы младших офицеров. Встав стеной между командиром и стражей, они помешали исполнить царский приказ. После того как противник вынужден был отступить, рабсарис приказал трубить тревогу. Он решил с боем пробиваться из города. Однако высланная им разведка тут же наткнулась на царский полк, который перекрыл все подступы к казармам. До конца дня никто из противников не предпринимал никаких действий. Скур-бел-дан рассчитывал начать штурм с наступлением темноты. Но тут в Адану вернулся Гульят, еще утром отправившийся к Киликийским воротам, чтобы проверить, как идет на перевале строительство временных укреплений. Узнав об аресте Санхиро и понимая, что Шаррукина и его людей ждет неминуемая смерть, он бросился во дворец к царю:
— Мой господин, этого нельзя допустить! Скур-бел-дан сошел с ума!
— Они изменники, — спокойно ответил Ашшур-аха-иддин.
— Молю тебя, позволь мне договориться с Шаррукином. Одно дело — биться с инородцами, совсем другое — с теми, кто три года делил с тобой похлебку, защищал спину, сражался в одном строю. Мы убьем тысячу, а потеряем в десять раз больше. Ты подавишь в зародыше бунт, но утратишь то, без чего невозможно победить ни в одной войне, — воинский дух... Знаешь ли ты, что Арад-бел-ит пощадил весь кисир, который сражался против него в Ниневии на стороне Закуту? У твоего брата есть чему поучиться…
— Значит, по-твоему, я должен их помиловать?
— Прояви мудрость, разреши бунтовщикам беспрепятственно покинуть город, при условии, что они никогда не поднимут против тебя оружие. Без колесниц, без оружия, разве весь этот жалкий сброд представляет опасность?