— Действуй, — приказал царь. — Вводи в бой свой эмуку. Мне нужны эти ворота.
Скур-бел-дан поспешил вниз по горной тропинке к оставленной ниже по склону колеснице. Но едва он скрылся из виду, как Юханна был атакован лучниками, а из лагеря выступили кочевники — неожиданные союзники Арад-бел-ита. Увидев, что конница попала в ловушку, Ашшур-аха-иддин побледнел и растерянно повернулся к Гульяту.
— Как такое стало возможным? Где, в чем мы ошиблись? Откуда у него столько конницы?
Туртан сохранял хладнокровие:
— Мой господин, битва только начинается. А сейчас позволь мне покинуть тебя. Уверен, твой брат поведет войска в наступление. Мне надо быть там, с армией.
Армия Ашшур-аха-иддина была вынуждена вступить в бой. В авангарде у нее стоял эмуку Набу-аха-эреша, наместника Самалли. О том, что к лагерю приближается неприятель, сановнику сообщили, подняв с постели: была у него такая привычка — отсыпаться сутки кряду после долгих переходов. Однако, надо отдать ему должное, он мигом оказался на ногах, быстро без чужой помощи оделся — высокие сапоги из кожи буйвола, длинная, ниже колен, туника, золоченые доспехи, широкий пояс и меч в ножнах, поверх всего плотный плащ (все-таки было зябко) — призвал в шатер своих офицеров, отдал необходимые распоряжения и уже скоро сражался в первых рядах. Кто бы мог подумать, что этот уже далеко не юный, сутулый, всегда осторожный и важный военачальник, брюзга, каких мало, окажется таким храбрецом!
Царский полк, ведомый Ашшур-ахи-каром, обрушился на эмуку Набу-аха-эреша всей своей мощью. Лучники и пращники, прикрываясь стеной из щитов, засыпали врага метательными снарядами. Когда в непосредственное соприкосновение с врагом вошла тяжелая пехота, воздух наполнился звоном оружия, криками, стонами. Армия Ашшур-аха-иддина несла потери, отступала, пыталась огрызаться. Отдельные ее отряды бились в полном окружении, не сдавались, хотя и таяли на глазах. Сотня Гиваргиса, а судьба в этой битве поставила сына Шимшона на сторону Арад-бел-ита, напротив, сама оказалась зажатой между двумя вражескими сотнями и готова была обратиться в бегство. На помощь поспешил Хавшаба со своими пехотинцами, его зычный голос, похожий на раскаты грома, перекрывал шум боя:
— Гиваргис, держись! Я иду!!!
Схватка может длиться лишь мгновение, когда чья-то ошибка сталкивается с опытом и ловкостью; а может напоминать поединок между пламенем и ветром, когда оба в состоянии одержать верх, и тогда победа приходит к тому, кто окажется хитрее или настойчивее. Вступив в сражение, Гиваргис долго бился одним копьем, заколол троих противников, заставив их опуститься на колени, харкать кровью, молить богов о быстрой смерти. Но затем смерть стала кружить над ним черным вороном. Враги были со всех сторон. Он заслонился щитом от прямого удара, направленного ему в грудь, так что вражеский меч высек искры, припал на правую ногу, попытался поразить противника — такого же, как и он сам, тяжелого пехотинца — копьем снизу в живот, защищенный ламеллярным доспехом, почувствовал, как рука уходит вперед, понял, что промахнулся: наконечник копья скользнул по броне и не нанес врагу никакого вреда, тут же отступил, прикрылся щитом и ударил снова, на этот раз — вложив в это движение всю свою силу. И по тому, как мелко задрожало древко, как замерло оно в воздухе без его помощи, догадался, что снова взял верх. Едва успел уклониться от летевшего в него дротика, а затем отбить хитрый удар из-за спины. И хотя его все-таки ранили, — всего лишь легкий порез на плече! — Гиваргис с облегчением выдохнул, осознавая, что был на волосок от гибели, и от этого пришел в ярость. Он взглянул на врага, посягнувшего на его жизнь, в полное отчаяния лицо — еще совсем мальчика, истекающего кровью, сражающегося со стрелой в правом предплечье, без щита, с одним мечом в левой руке, — шагнул к нему и безо всякого усилия, как режут свиней, вспорол ему живот.
Из-за гор поднимались тучи, небо быстро темнело, раньше времени приближая вечерние сумерки. Где-то далеко уже гремел гром и сверкали молнии. А на поле битвы продолжала литься кровь.
Скифы, разделившись, атаковали фланги Ашшур-аха-иддина. Один отряд повел за собой Ариант, другой — Арпоксай. Первому противостоял эмуку Набу-Ли, наместника Хальпу, второму — Скур-бел-дан. В обоих случаях передовые дозоры из сотни легковооруженных пехотинцев были смяты в считанные минуты. Многие побежали, но тогда смерть настигала их даже быстрее, приправив горечь поражения двумя-тремя стрелами в спину.
Когда завязалось сражение, в котором участвовала конница Юханны, на правом фланге в лагере Ашшур-аха-иддина еще только ставили палатки. Сюда же шли повозки со всем снаряжением: походным инструментом, перевязочными материалами, подковами, одеялами, запасами стрел и прочим необходимым, а главное — с провиантом, неподалеку протекала небольшая речушка с пологими берегами, это могло пригодиться для полевой кухни. Набу-Ли, блаженно отдыхавший после плотного обеда на мягком ложе в своем шатре, при известии о приближении врага тотчас оказался на ногах, выбежал наружу, приказал горнистам играть тревогу, рабсарису Бахадуру — поднимать войска, занять оборонительные позиции, чтобы защитить обоз. Сам же бросился в бой с теми, кто был поблизости, повел за собой две сотни тяжелой пехоты и чуть больше того лучников, чтобы выиграть время и отодвинуть схватку подальше от лагеря. И в какой-то степени это удалось. Ариант не собирался вступать в ближний бой. Скифы здесь держались на расстоянии, засыпая неприятелями стрелами и отступая при малейшей опасности.