Увидев, что лазутчик скрылся в лесу, Парвиз приказал Аштэду отправить за ним погоню, а сам бросился к царю, над которым уже склонился лекарь.
— Что с повелителем? — чувствуя свою вину, взволнованно спросил начальник царской охраны.
Лекарь, пытаясь остановить кровь, зажимая пальцами сосуд, покачал головой:
— Плохо! Задета яремная вена… Трогать его сейчас нельзя. Мне нужны инструменты из моего шатра для операции. А пока прикажи своим воинам накрыть нас плащами. К тому времени, когда я начну зашивать рану, здесь надо поставить шатер.
— Я все сделаю… Он будет жить?
— Посмотри на небо! — ответил лекарь. — Можешь ли ты сказать, будет или нет завтра дождь?.. И если нет — разве это будет не чудо?
Известие о том, что Ашшур-аха-иддин при смерти, Гульят получил первым — и потребовал сохранить все в тайне, чтобы дух армии не пошатнулся. После чего отправился навестить царя лично, никому ничего не сказав. Но поспешность, с которой собрался и покинул свой шатер туртан, не могла не вызвать подозрений и тревоги у Скур-бел-дана. Он тотчас послал за военачальником своего писца, дабы тот разузнал, что происходит. А пока не было вестей, приказал ставить временные палатки, сооружать навесы, где можно было укрыться от непрекращающегося дождя, приготовить горячую пищу, обсушиться у костра. Занявшись обустройством временного лагеря, приведением в порядок расстроенных военных частей, Скур-бел-дан подумал о том, как это выгодно, что именно на него легли все эти заботы, ведь их всегда можно поставить себе в заслугу перед царем… А потом вдруг появился его писец с известием, от которого закружилась голова: Ашшур-аха-иддин тяжело ранен.
«Кто станет царем, если он умрет? Точно не Арад-бел-ит, которого они скоро разобьют, — размышлял Скур-бел-дан. — По силам это только Закуту. Она, вероятнее всего, объявит себя правительницей до совершеннолетия внуков. Вот только на кого она решит опереться? На меня — или на Гульята? А если не станет Гульята, зачем мне поддерживать Закуту?».
Скур-бел-дан вызвал своего первого помощника, ведавшего тайной службой Ассирии при Ашшур-аха-иддине.
— Узнай подробности покушения на царя. Выясни, кто причастен, кто допустил оплошность, а главное, нет ли здесь связи с нашим туртаном. Я хочу знать даже о том, не дышал ли Гульят одним воздухом с теми, кто так или иначе виноват в этом несчастье.
Женщины и маленькие дети ехали в обозе отдельно. Так же обособленно их поселили в лагере, в богатых шатрах с царскими штандартами, отгородив от остальных плетеной изгородью. Впрочем, никого из царской семьи за нею не было. Все жены и дочери ассирийского правителя, покинув Ниневию одновременно с армией, отправились в направлении Мидии, к царю Деиоку, будущему зятю. Так Арад-бел-ит намеревался уберечь родных и близких ему людей от превратностей войны и сберечь им жизни. Караван сопровождали несколько сотен конников. Во главе его был поставлен министр двора Мардук-нацир, но за безопасность отвечал Бальтазар. Знали об этом немногие — и безопасности ради, и дабы вселить в окружении царя уверенность, что никто даже не помышляет о поражении. К тому же затеряться среди нескольких сотен женщин, евнухов и слуг было несложно, а лишние вопросы задавать никто не осмеливался.
Маленький островок мира и благоденствия…
Большинство здешних обитательниц даже не задумывались о том, что с ними может случиться что-то плохое, и, скорее, радовались внезапному путешествию на край света, ведь они так редко покидали уютное однообразие женской половины в своих дворцах или богатых домах. Никто из женщин и детей ни в чем не нуждался, кому-то даже удавалось принять горячую ванну, но главное, появилась приятная компания, отчего смех и веселье не прекращались здесь ни днем, ни ночью.
Все изменилось, когда началась битва и в лагерь потянулись первые носилки с ранеными, а воздух словно впитал в себя страдания. И тогда на женскую половину как будто нашел мор: пустые разговоры сразу прекратились, единственными, к кому теперь могли обращаться эти женщины, были боги. Почти у каждой из них на поле боя сражался если не муж, то отец или сын.