— Да быть не может! — неверяще выдохнул Алан.
Шоуки, надо признать, тоже на мгновение замешкался, ошалело глядя на показывающиеся из расползающегося камня лапки, хвосты и ещё не пойми какие части тела, инстинктивно потянулся за ножами, но вспомнил, что оставил сумку с ними на седле. Так что пришлось выхватывать меч из ножен, четыре завсегдашних ножа из рукавов и, подбадривая себя криком, рубить это гадство, пока оно окончательно не освободилось.
Ножи воткнул в мельтешащее практически наугад, а вот мечом засадил удачно — под локтевой суставу шарящей когтистой грабки, практически отрубив конечность, повисшую на каких-то ошмётках шкуры.
И в этот момент произошло два события — тварь заверещала, что не удивительно, и остатки камня расползлись, прыснув в стороны удушающей волной проклятия. Так что сперва по ушам ударил дикий визг, оглушающий, физически болезненный, а следом за ним — накатила душная волна проклятия, скрутившая внутренности узлом с такой силой, будто Шоуки макнули в самую серёдку Круглого моря да поглубже.
Что именно из этого уронило его на землю, он так и не понял, и, кажется, даже на несколько мгновений потерял сознание. Просто потому, что вдруг обнаружил, что лежит, а над ним, беззвучно шкрябая поверхность щита десятком лапок и щёлкая узкой пастью, висит какая-то пушистая тушка совершенно непонятного вида. Или это в ушах всё ещё так звенело, что он ничего не слышал? Как бы там ни было, но колдовской щит нападки зверюги выдержал, та то ли скатилась, то ли отпрыгнула в сторону, заодно избежав крупного комка пламени. А потом отскочила ещё, ибо в воздухе пронёсся длинный и широкий клинок Кено. Шоуки опомнился, нащупал свой, и попытался подняться, но его затошнило и повело в сторону. Хорошо, его подхватили под руки с обеих сторон, и отволокли подальше от…
Тварь была… ну, с хорошего такого волка размером, может, несколько крупнее. Она более всего походила на клок белой ваты, из которой в разнобой торчали худенькие когтистые куриные лапки с чёрными когтями, и, вроде как, пушистые белые хвосты или просто вытянутые клоки шерсти.
Но голова, похоже, бы была всего одна. Вытянутая, зубастая, с чёрными глазками-бусинками, полными боли и дурной ненависти.
— Это ещё что такое?!
— Незнаю!
— Оно не похоже на демона-лиса!
— И что?!
Голоса пробивались через звон в ушах плохо, хотя орали у него над самым ухом. Кено попытался отогнать зверюгу клинком, но та снова шустро отскочила, и подобралась для атаки. Алан бодро выставил широкий щит, не давая твари приблизиться. Та метнулась туда, сюда, снова увернулась от уже двух летящих клинков, и, вновь ударив по ушам каким-то то ли скрежещущим, то ли булькающим визгом, резко вдохнула или, может, распушилась, увеличившись в объёмах вдвое.
А нет…
— Какого… Да оно эфир жрёт!!! — возмущённо вскричал Алан, и, выпустив Шоуки, вскинул руки, убирая щит и заливая тварюшку огнём. Хотя какую тварюшку? Оно и правда увеличилось в размерах уже до молодого бычка. И не останавливалось. И взвизгнуло снова, не столько ударив по ушам, сколько разогнав сноп огня потоком воздуха.
— Оно ещё и колдует?! — Алана переполняло всё возрастающее праведное возмущение. Шоуки же, почувствовавший себя куда лучше — вырастая, тварь то ли сжирала, то ли впитывала проклятие, и то становилось жиже, не так давя на организм.
— Хватайте его в охапку и валите отсюда! — Шоуки вытряхнулся из держащих его рук и, подхватив свои ножи и клинок, засадил их куда-то в бесформенное шерстяное чудище. Бил наугад, совершенно не представляя где у этой туши уязвимые места и жизненно важные органы, и есть ли они вообще…
Но вроде хоть куда-то уязвил, ибо тварь взвизгнула и скакнула вбок.
— Кого хватать?! — заорал Таики, видимо, тоже полуоглушённый воплями белого чудовища.
— Его!! — Шоуки ткнул пальцем в сторону что-то лихорадочно колдующего Алана. Амарими и Шимай, к счастью, уже были достаточно далеко, ускакав вниз по склону. Таики замешкался на мгновение, и Шоуки сам ухватил возмущённо вскрикнувшего северянина за ворот и впихнул в руки кузена. И это — не прекращая тыкать белое и пушистое железом — один из ножей то ли застрял в ране, то ли запутался в шерсти, и отслеживать местоположение твари он мог с закрытыми глазами.
Слава предкам, дорогой родственник сообразил, что дело серьёзное, и прихватив будущего Императора, поволок прочь под его возмущения и ругань. Кено сбоку хекнул, мощной волной отбрасывая тварь назад, и попытался проткнуть её своим клинком, но та извернулась невероятным образом, и снова вскочила на ноги, клацнув зубами уже на клинок Шоуки. Карит попытался бить по глазам, но костей у твари, кажется, не было вовсе, она уворачивалась просто мастерски. Но хоть уворачивалась, а не нападала!
Так что её даже удалось сдерживать какое-то, весьма непродолжительное время, в течение которого существо раздулось до размера хорошей телеги.
А потом тварь снова заорала, оглушая, и… Ударила? В замешкавшегося Шоуки, будто таран, врезался выстреливший из туши… Хвост? Комок шерсти? Удар был столь силён, что выбил из лёгких весь воздух, и прострелил по рёбрам острой болью. Даже сердце удар пропустило. А ещё его отбросило далеко назад, вышвырнув с более-менее ровной площадки на склон. Шоуки успел заметить, как Кено, изворачиваясь в воздухе, становится на своё клинок, и ухнул в чахлые кустики, совершенно не спасшие его от жёсткой встречи с землёй.
Определённо, Шоуки начинал искренне ненавидеть те моменты, когда им кидаются, как тряпичной куклой. Очень уже это обидно, больно, и эффективно…
К счастью, он успел прикрыть голову руками, и отбил о камни только бока и локти с коленями, так что поднялся почти сразу, как затормозил. И увидел довольно жуткую картину — выше по склону растеклась пушистая дрянь, растопырившая в стороны похожие на щупальца осьминога пушистые хвосты, одним из которых удерживала поперёк туловища барахтающегося Кено. Тот отмахивался как мог, отталкивая зубастую пасть голой духовной силой, ибо клинок его удерживало не менее десятка когтистых лапок. Шоуки сам не заметил, как взбежал по склону, подзывая своё оружие. Ножей разросшаяся тварь даже не почувствовала, а вот клинок Шоуки перехватил руками, и, увернувшись чудом от удара хвостом, вложил в него едва ли не всю духовную силу, что у него оставалась. И рубанул по хвосту, удерживающему Кено, отсекая его. Карит с воплем укатился ниже по склону, волоча за собой длинный пушистый хвост, да и тварь заревела-завизжала так, что в глазах потемнело, и кинулась вперёд, разевая здоровенную пасть. Шоуки снова ударило по ушам так, что в глазах потемнело, и он только и смог, что устоять на ногах и выставить вперёд клинок.
На удивление, зубами в него не вцепились. Тварь вмазалась в очередной щит, кажется, обкрошив об него несколько мелких острых зубов-иголок, которыми была утыкана её пасть. Шоуки похолодел, да не от того, что его этим набором зубов едва не зажевали, а от того, что почувствовал всю четвёрку, несущуюся вверх по склону ему на помощь.
Идиоты!!! Давно успели бы добраться до лошадей и сваливать отсюда!
— Па-астараниииись! — проорал младший принц, подскакивая ближе с чем-то наперевес. Шоуки попытался перегородить ему дорогу, но его просто поволокло назад, будто бы невидимой рукой перехватив поперёк груди. Ибо барьер пропал, и тварь, навалившаяся на него, ухнула вперёд, загребая многочисленным лапами, чтобы не покатится кубарем. Но это не помешало ей раззявить пасть навстречу малолетнему придурку, который, кажется, сам норовил прыгнуть ей в брюхо.
Но Амарими, что удивительно, не совсем обезумел, и, швырнув свою ношу в раскрытую пасть, поднырнул вниз, и ударил по челюсти чудовища волной духовной силы. Та громко клацнула челюстями, острыми зубами будто ножницами срезая край ткани, торчащий из пасти, и шумно сглотнула.
Вместе с куском ткани вниз посыпались комки земли и тонкие корешки. Остро запахло целебными травами.
Шоуки наконец перестало волочь неведомой силой и отпустило. Он едва удержался на ногах благодаря Шимаю, подхватившему его под руку. Амарими скатился к ним следом, А чудовище…
А чудовище замерло, выпучив маленькие глазки. Потом хекнуло, захрипело, вывалив из пасти длинный узкий язык. Потянулось к пасти ламами, судорожно пытаясь выскрести из неё что-то, двух пар лап оказалось мало, чудовище подтягивало всё новые и новые, из-за чего завалилось на бок и всё же покатилось вниз белым пушистым комом. Кариты едва успели в сторону отшатнуться, и теперь, тяжело дыша, смотрели, как застрявшее в кустах и низкорослых деревцах чудище судорожно возится, хрипит, расцарапывает собственную пасть, из которой уже валит розовая от крови пена.