— И верно. Простите, отец, я погорячился. Эта новость вышибла из меня дух.
Аминари помедлил, ещё раз перечитал шифровку под внимательным взглядом Наместника.
— Следующим их логичным шагом должна стать попытка уничтожения экспедиции, — произнёс он наконец. — И расшатать простой народ, чтобы задавить нас не составило труда.
— Я отправлю вестников. Несколько дюжин, помедленнее, побыстрее. Может, какой-то из них сумеет пробиться к ним через проклятие. Позже сложу ещё пяток. А что касается второго… У меня есть для тебя задание.
— Какое? — Аминари осторожно убрал руку от притихшего малыша и поправил одеяло, после чего уже поднял на отца решительный взгляд.
— Сложное, — честно предупредил Наместник. — Постарайся представить, что ты — твой дорогой брат. Отправляйся на побережье, навстречу процессии, и радостно приветствуй их. Пусть путь будет полон цветов, возлияний и торжественных служб в храмах. Пусть процессия прирастёт свитой из танцоров и музыкантов, пусть ради даров от горожан и аристократии придётся собирать обоз, пусть возлияния затягиваются на дни, пусть дорога петляет от храма к храму, от города к городу, от поместья к поместью, не пропуска ни одного на своём пути.
По мере того как Наместник говорил, Аминари светлел лицом. В его глазах появилось что-то хищное, и он кивнул.
— Их путь займёт столько времени, сколько будет возможно. В организации такого нет особой сложности. Однако же, сделать всё достоверно и столь же искренне, как удаётся брату…
— Мой тебе совет, — Наместник лукаво усмехнулся, — Забудь о существовании совести. Не поминай её ни в мыслях, ни вслух. И наслаждайся, наслаждайся собственной наглостью и каждым мгновением, что дарит она тебе, пока вокруг происходит сумятица и суета сует.
Аминари решительно кивнул и поднялся на ноги. Потом бросил взгляд на люльку.
— Я присмотрю, — пообещал глава рода.
— В таком случае, я отправляюсь немедленно.
— Заскочи к казначею, и стряси с него столько, сколько ты со своими людьми способны увезти, — посоветовал Наместник.
— И даже больше, — Аминари задумчиво хмыкнул. — Умастив звонкими монетами мой путь туда, удастся сделать празднества на пути обратно куда пышнее и богаче на возлияния.
— Хорошая мысль, — даже с некоторой гордостью кивнул Наместник. — Ступай. И да помогут тебе Предки.
Глава 13
Честно сказать, Шоуки становилось немного не по себе, когда он поднимал взгляд вверх, на священную гору Аят. Она нависала над ними, довлела, закрывала горизонт, и делала мир вокруг таким маленьким-маленьким…
Подножие укутывала зелень лесов, выше она сменялась лугами и скальными осыпями, пока полностью не переходила в голый камень. И уж его покрывал искрящийся снег, подобно мраморному пьедесталу удерживающий на себе утопающие в облаках Нефритовые Чертоги. Легенды гласили, что в некоторые дни облака на вершине горы ненадолго расходились, открывая великолепные стены и крыши обители богов и Предков, и счастливчики, что смогли разглядеть их в этот час, получали благословение.
Настоятель храма в Тростниковой долине рассказывал, что во времена до гибели Последнего Императора на площади перед храмом горы Аят собирались сотни паломников, что сидели здесь и неотрывно смотрели на вершину горы в надежде увидеть Чертоги.
И Шоуки готов был поверить, что старик лично застал те времена, а то и просиживал тут днями, чтобы увидеть вожделенные стены. А потом император умер, сюда пришло проклятие… Вернее, не сюда, земля у подножия горы была чиста, что страшно расстроило Демьена, но все остальные наконец вздохнули с облегчением. Ну и настырное раненое чудовище наконец отстало, а то ходило за отрядом как привязанное, раздражая голосами, пугая фантомами, выглядящими очень натурально, но разрушающимися от малейшего физического контакта, но попыток напасть тварь больше не делала, обжёгшись дважды на бдевших с амулетом караульных и своевременных предупреждениях. Увы, добить чудовище не удалось, не смотря даже на то, что Шоуки во второй раз малодушно спустил на тощую гадость своё копытное чудовище. Пятнышко вошёл в раж, перемял все кусты, но гадость не догнал, ибо та ушла глубже в лес, прячась за деревьями.
Но Шоуки всё равно прикормил его кусочками тростникового сахара за старание. Средство оказалось очень действенным — конь быстро сообразил, что нападать на чужаков выгоднее, чем пытаться прибить своего хозяина.
По крайней мере, молодой карит хотел в это верить. Мало ли, вдруг хитрая тварь усыпляет его бдительность своим покладистым поведением? Одно радовало — несмотря на риск, Маленькое Пятнышко оставался весьма эффективным напарником. Может, и личные счёты к этим тварям имел — растоптанное им чудовище поцарапало ему ноги и живот. Как и у всех, царапины были неглубокие, но заживали плохо, и под седло его было лучше не ставить. Так что Шоуки ехал в большой повозке к вящему своему удовлетворению.
И перед чужими глазами так особо не маячил, и с ранеными каритами познакомился поближе, узнав много интересного. Они тоже ехали в повозке — один с сильным сотрясением, другой с неприятным вывихом ноги. Не считая раздражающих ран от когтей, которые не желали заживать спокойно. Может, дело было и в проклятой земле вокруг? Шоуки подозревал, что так и есть, и потому тоже обрадовался, когда они вышли к подножию горы, на благословенную богами землю.
Что удивительно, поселений здесь не было. Ну, или они были настолько незначительными, что лес поглотил все признаки их существования. Зато по краям дороги начали появляться высокие, в четыре человеческих роста, каменные столбы, расписанные мистическими знаками и сценками из жизни богов и героев. Сперва они призраками выступали из растительности по краям дороги, но сейчас было видно, как они взбираются вверх по склону, ведя прямиком к постепенно выступающему из-за скал и деревьев храму.
Тут продвижение вперёд несколько… застопорилось. Жрецы выехали вперёд и молились едва ли не у каждого столба, вызывая молчаливое раздражение у каритов. Их действия были не вполне понятны, пока больше чем через полдня их путь не преградили тени. Едва различимые в солнечном свете, состоящие будто бы из взвеси серого пепла, с почти неразличимыми деталями внешности. Люди, мужчины и женщины, в одеяниях каритов, с клинками на поясах. Сказать что-то большее о них не представлялось возможным — всё было слишком смазано, слишком прозрачно, тени Предков были безлики и, казалось бы, безучастны.
Они наблюдали за отрядом из зарослей по краям дороги, расступались с пути, неторопливо сдвигаясь в стороны, вняв молитвам и просьбам жрецов. Они вызывали благоговейный трепет у окружающих, и Шоуки и сам тихо шептал молитвы, во все глаза разглядывая легендарных стражей священной горы.
Не удивительно, что та тварь отстала, не посмев ступить на охраняемую Предками землю.
В тишине и молитвах они продвигались вперёд, пока не остановились на ночь на площадке где-то на середине подъёма к храму. И несмотря на присутствие теней, оцепивших стоянку по кругу, Шоуки спал как убитый, в тишине и спокойствии. Не он один, как оказалось с утра. Без беспокоящей своими воплями твари и других угроз, избавленные от душной хватки проклятия — все чувствовали себя посвежевшими и бодрыми с утра.
Ну, может, кроме Демьена.
После завтрака, перевязавшись у лекаря, с удовольствием отметившего, что и раны от когтей начали заживать лучше, Шоуки заметил, что Алан, похоже, опять сцепился со Жрецами. Разговор их, по крайней мере, готов был выйти на повышенные тона, а позади будущего Императора недобро сложив руки на груди, замер Тамай.
— Что опять? — Шоуки коснулся плеча вздрогнувшего Амарими, с остальной компанией державшегося на почтительном расстоянии от места разгорающейся ссоры.
— Они заладили о какой-то церемонии, одна подготовка к которой займёт несколько дней в молитвах и медитациях, — поморщившись, пояснил принц тихо.
— То, что они собрались тянуть время, становится настолько очевидно, что наводит на мысли о заговоре, — согласно пробормотал Таики, тревожно оглядев “брата”, но придраться было не к чему. Шоуки не только чувствовал себя бодрым и полным сил, но, похоже, и выглядел таковым.