Внезапный порыв ветра, распахнув окно и сметя со стола бумаги, донес с дворцовой площади шум праздничного города. Тяжелые бархатные шторы всколыхнулись слабой волной и безвольно поникли. Но, не замечая листов, усеявших пол, не слыша радостного гула толпы, советники мрачно наблюдали за Троем.
Он с присущей ему неторопливостью сложил блокнот и ручку в черную папку с серебряным гербом Тезара, щелкнул замком. Направляясь к двери, пошел вокруг стола. Возле кресла Бархата замешкался:
– Меня подкупила смелость твоего сына. Если ему понадобится помощь, он может на меня рассчитывать.
Бархат почтительно склонил голову.
– До начала бала осталось не так много времени, – сказал Трой, посмотрев на часы. – Советую вам не задерживаться.
Государственные мужи спешно покидали зал. Выйдя последним, Бархат столкнулся с Каналем.
– Думаешь, твой сын заполучил могущественного покровителя?
– А разве нет?
Каналь хохотнул и устремился к лестнице.
***
На краю обрыва стоял молодой человек. С необъяснимым трепетом в груди он всматривался в раскинувшуюся перед ним долину. Свежий ветерок застенчиво притрагивался к первым весенним цветам. Звонкий ручей извивался между корнями одиноко стоящих могучих деревьев. Серая пичуга вынырнула из травы и, устремившись к тяжелым облакам, протяжно мелодично засвистела.
Молодой человек раскинул руки, потянулся всем телом вперед. Вот бы оттолкнуться от земли и взмыть в небо. Я высоко! Я свободен!
Солнце выползло из-за тучи, озарило высокий лоб, ровный прямой нос и твердый подбородок. Лучи заскользили по волосам цвета зрелой пшеницы, отскочили от темно-синих глаз, сбежали по высокой фигуре. Темная дорожка растянулась возле крепких ног. На краю обрыва стоял сын Могана Великого, наследник трона Тезара, Адэр Каррó.
На обочине дороги возле сверкающего серебром автомобиля топтались его друзья: рыжеволосый Дамир и жгучий брюнет Стефан.
– Не опоздать бы на банкет, – произнес Дамир.
– Не волнуйся, без именинника не начнут.
– Надеюсь. Если моего отца хватит еще один удар, он лишит меня наследства. Тогда мне уж точно будет не до банкетов.
Стефан провел растопыренными пальцами по густым прядям:
– А мой грозился обрить меня наголо, если снова напьюсь.
– Съешь перед застольем кусочек масла.
– Пробовал. Не помогает.
– Тогда не пей.
– Уж лучше я буду лысым уродцем, чем откажу себе в единственном удовольствии.
Дамир посмотрел на фигуру Адэра, сереющую на фоне неба:
– Напрасно он злит Великого.
– А что Великий сделает? Отменит бал? – Стефан скривил губы в усмешке. – Нет, дружище. Отец дождется блудного сына и сделает вид, что ничего не произошло. Вот у кого бы поучиться нашим отцам.
Дамир прошелся вокруг автомобиля, взглянул на часы:
– Черт! – Распахнул дверцу. – Адэр! Поехали.
– Поехали… – прошептал Адэр и окинул долину прощальным взором.
***
Градмир – столица Тезара – был привычен к балам и приемам. Отмечались государственные и религиозные праздники, знаменательные и не очень значимые события и даты. Каждый год носители знатных фамилий страны отплясывали во дворце Великого на дне рождении престолонаследника. Но столь грандиозного торжества в его честь, как в этот раз, никто не помнил. Заполонившая дворцовую площадь толпа восторженными криками встречала правителей и высокопоставленных особ крупнейших держав, приехавших на бал.
Именитые гости поднимались по широким ступеням, входили во внутренний двор дворца, шли по гранитной брусчатке вдоль оранжерей с диковинными цветами. Войдя в черные, отделанные позолотой двери, попадали в огромный холл с мраморными лестницами, взлетающими на верхние этажи, и с множеством люстр, звенящих хрустальными льдинками.
Высокородные особы шествовали мимо диванов и кресел, обитых синим бархатом, мимо картежных и шахматных столиков на кованых ножках, мимо шкур белых медведей, брошенных возле каминов. Перешагнув порог зала Приемов, ступали на паркет из ценных пород дерева. Золотые лианы заплетали белоснежное поле стен и заканчивались на потолке сотнями причудливых завитков, в центре которых горели россыпи маленьких ламп. Овальные зеркала в рамах, усыпанных драгоценными камнями, отражали свет, отчего казалось, что искрил и переливался сам воздух.
Гости обменивались любезностями. Звучал смех, звенели бокалы. Трой Дадье стоял в стороне от веселящейся публики. Его никто не тревожил – желание поболтать со старшим советником Великого отбивали сжатые в одну линию губы и хмурый взгляд.
Из толпы вынырнул молодой вельможа:
– Приехал. – И вновь растворился в толпе.
Трой окинул взором зал. Старшая дочь Великого – Элайна – грациозно скользила между гостями, исполняя роль полноправной хозяйки. Наметанный глаз уловил смятение в ее движениях, в том, как часто она поправляет на груди ожерелье из редкого зеленого граната.
Трой направился к Элайне. Она немного стремительнее, чем следовало, пошла навстречу. Замерев в полушаге, с немым вопросом распахнула прекрасные глаза цвета ожерелья.
– Он во дворце, – одними губами прошептал Трой.
Элайна заразительно засмеялась, словно советник произнес шутку. Легонько сжала его локоть и еще более грациозной походкой направилась к гостям.
По заведенным во дворце правилам правитель входил в зал Приемов последним. Распорядители рассчитали время, за которое гости успевали обменяться новостями и немного подогреть себя вином. С точностью до минуты был определен момент, когда незаметно исчезали слуги, унося на подносах пустые фужеры. Возле главного входа возникал, будто из-под земли, праздничный караул. И гости растекались, как две реки, освобождая центр зала.
На праздновании дня рождения наследника престола существовал другой порядок – Адэр появлялся после отца.
***
Поигрывая на скулах желваками, Адэр смотрел в окно. На дворцовой площади толкалась и шумела веселая толпа в ожидании вина и угощений.
Костюмер, одетый по моде, идущей за последней, – остроносые замшевые туфли, штаны с мотней на уровне колен, узкий пиджак на голом торсе, белоснежный атласный платок на тонкой шее, – ползал возле ног Адэра, подворачивая брюки.
Личный секретарь Гюст, совершенная противоположность своему господину – низкорослый, с торчащим брюшком и покатыми, как у женщины, плечами, – охрипшим от волнения голосом зачитывал длинный список особ, приглашенных на бал.
– Довольно, – произнес Адэр.
– Мой господин… вам надо знать…
– То, что мне надо знать, я знаю, – сказал Адэр, выхватил из подрагивающих рук секретаря список и, скомкав, бросил в угол.
Гюст достал из кармана пиджака сложенный вчетверо лист и протянул его Адэру:
– Ваш ответ на поздравление Великого.
– Чем тебя не устраивает моя речь, которую я произношу каждый год?
– Ежегодное «благодарю» – это не совсем речь.
– А ежегодная проповедь – это не совсем поздравление.
В комнату вбежал слуга:
– Мой господин, объявили Великого.
Перешагнув через костюмера и оттолкнув локтем секретаря, Адэр стремительно вышел из комнаты.
Стоя перед троном, он с вызовом смотрел на своего великого творца. Величественно возвышаясь над высокочтимой публикой, Моган бесстрастно взирал на свое непутевое творение.
– Я помню твой первый крик, первый шаг, твое первое слово...
Адэр сузил глаза. Если кто-то до сих пор это помнит, то уж точно не отец. Скорее няньки, заменившие умершую мать.
– …твою первую конную прогулку…
Адэр отвел взгляд – зачем отец кривит душой? Ведь это хранит в памяти только гувернер.
– …твой первый научный трактат.