— Вон они, я вижу их! — вскрикнул Тиргон. — Что нам делать, Тинчи?
— Не знаю, — отозвался Тинч. — Подождём немного.
— Они стоят в последнем ряду, — продолжил он немного погодя. — "Стадникам" нужно отобрать всего пятьдесят с чем-то человек. Быть может, именно они окажутся лишними?
— Приступайте же к святому отбору, о братья! Приступайте! И пусть счёт ваш окажется верен, как верен счет нашим грехам и благим поступкам там, на небесах!
Ополченцы образовали непрерывный коридор — до самых дверей деревянного дома. "Стадники" выхватывали вначале по одному старику, затем по одной женщине, затем по одному ребёнку. Их последовательно прогоняли по проходу, подбадривая ударами в спину. Тинча поразило, что люди не сопротивлялись. Никто из них не упал на землю, никто не закричал в голос… Молчала и толпа собравшихся горожан.
Или — здесь тоже была замешана магия? Тогда — будь она проклята, такая магия — искусство управлять людьми как стадом овец! Ему вспомнился давний сон. Тогда, во сне, он… что? Остался в стороне или отправился вслед за остальными?
— Тинчи, куда ты? — окликнул его Тиргон, которому он торопливо передал посох.
Тинч остановился на миг. Оглянувшись, прокричал:
— Что бы ни случилось — без глупостей! Передай приказ Таргрека: в события не мешаться! Ждать его возвращения!
И откуда я взял, что Таргрек приказал это? А может, он и должен был это приказать? Теперь здесь я — Таргрек!
Эти мысли пронеслись в голове Тинча, когда он, миновав толпу горожан, вырвался в первые ряды и почти что уткнулся носом в золочёные пуговицы на чьем-то мышиного цвета мундире.
— Ты куда! Стой!
Он остановился, переводя дыхание. Сейчас в его жизни должно было произойти что-то, чего он одновременно боялся и к чему неотвратимо шёл… шёл, быть может, все почти пятнадцать лет.
"Стадники" заканчивали подсчет.
— Четырнадцать — старик, четырнадцать — женщина, четырнадцать — ребёнок, а ну, иди сюда, малыш! Пятнадцать — старик, пятнадцать — женщина, пятнадцать — ребёнок. Шестнадцать — старик, шестнадцать — женщина, шестнадцать — ребёнок… Семнадцать — старик, иди, дед, иди! Семнадцать — женщина, семнадцать…
Истошный крик Кайсти показал Тинчу, что очередь дошла до его новых друзей.
— Не отдам! Не отдам! — кричала Кайсти. Разноцветная шапочка упала с её головы и по ветру трепались волосы, среди которых было несколько совершенно седых прядей.
— Не отдам! Мы брат и сестра, возьмите нас обоих! Мы пойдём вместе!
— Нельзя, никак нельзя! — покачал головой Ремас. — Великий сокровенный смысл числа пятьдесят один состоит в том, чтобы победить диавола в душах человеческих! Пятьдесят же два — это число греха!
— Смирись, дочь моя! — запел ему в тон монах. — Не нарушай таинства жертвоприношения! Отец-Создатель сурово карает сомневающихся в его благодеяниях!
— Пропустите! Пропустите же! — закричал Тинч и — прорвался-таки сквозь окружение. Теперь он стоял рядом с Ангарайдом и Кайсти.
— Я хочу пойти вместо него, о великий Олим! — поклонившись, твёрдо сказал он. — И да будет и на мне благословение Свыше!
Генерал Ремас только открыл рот, не зная, что ответить. В его взгляде Тинч отчетливо прочитал сомнение — причём, сомнение далеко не только в том, менять ли ему одного мальчишку на другого, нет…
"Господи, что мы все здесь делаем?!." — читалось в мясистом испуганном лице генерала Ремаса.
— И правильно, сын мой, и правильно! — пришёл ему на помощь длинноволосый. — Да благословит тебя Господь Бог наш, сын мой!
— Какой я тебе сын? — негромко ответил на это Тинч. — Убери от меня свои грязные ногти!
Повернулся — и быстрыми шагами направился по живому коридору к дверям деревянного дома.
— Семнадцать — ребёнок! — объявил считавший. — Ровно пятьдесят один. Всё!
— Оли-им! — затянули в один голос "стадники".
— Как быть с остальными? — шепнул командир конвоя генералу Ремасу. Ремас перекинулся взглядом с монахом, который тяжело, с видом человека, который только что справился с такой нелёгкой, но необходимой работой, подумал, вздохнул и — с сокрушенным видом махнул рукой.
— Ладно уж, отпустите их по домам… — с облегчением приказал генерал.
— Мы до них ещё доберемся, — многозначительно произнёс монах. — В особенности — до чаттарского гнезда, что в западных горах. Я ожидаю вестей от Курады. Как только мы победим здесь, под Коугчаром, тогда мы и начнём наш святой поход, и эти безбожники запоют по-нашему, тогда и воскреснет святой отец Салаим!