Только… эти странные бугры на запястьях. Ну и Мастер бы с ним. Надо будет — объяснит сам.
Чаттарец коротко отрапортовал, как было дело. Узнав о том, что подлинный курьер, молодой парень, плохо ездивший верхом, наверняка попал в руки келлангийцев, Карраден посерьезнел.
— Командир полка занят. Вы можете отдать пакет мне, я его замещаю.
— Я… — сомневаясь, промолвил Гриос, — хотел бы лично поговорить с Даурадесом.
— Поговоришь, поговоришь, — ткнул его в спину Гурук. — отдавай пакет. Ему можно…
— Полковник примет вас через полчаса, — пробегая глазами строчки, сказал Карраден. — Гурук!
— Я, господин капитан!
— Проводите господина гвардейца в столовую, потом возвращайтесь сюда. Гриос! Скажите честно, вы читали это? Нет? Знаете ли вы, что с собою привезли? Полковник вас обязательно примет!
…И новый истошный женский крик почудился Гриосу, когда они уходили с площади. На этот раз он даже разобрал несколько слов на непонятном языке. Требовательные, болезненные нотки слышались в голосе и он вдруг догадался, что должны были означать эти крики. Толкнул в плечо Гурука:
— Чего это она?
— Чего, чего… — неохотно откликнулся тот. — Разве ты не знаешь, что когда баба рожает, об этом не говорят и не спрашивают? Или у вас, чаттарцев, по-другому?
— Господи… Ну конечно! Всё в порядке, друг. Всё в полном порядке…
— Веришь — не веришь… — повествовал по дороге Гурук, — Перешли мы границу Чат-Тара. В какой поселок ни войди — тебе привет и приют. Шутка ли — три тыщи изголодавшихся мужиков.
"Ребятки, вы по нам-то пойдете?.." Конечно, ведь вокруг — никого… Тылового и келлангийского солдатья не считая. К нам же — всё по-другому, будь ты тагр или чаттарец, но ведь свой! К часовым на посты ночами приходили… В плащик завернулась, а под плащиком — в одной рубашонке. Я ей, помню: "стой, назад!" Она: "солдатик, миленький". Губёнки, судя по голосу — ох, и трясутся. А ведь не ушла, и штыка моего не испугалась. Время, время уходит у неё, понимаешь… Мужика рядом нет, молодость пролетает быстро… "Что же ты, — спрашиваю, — делаешь, глупая?" "Молчи, — отвечает. — Что надо, то и делаю". Кто знает, а может и действительно — надо… Предупредил: "Если б, — говорю, — ты рожу мою при свете дня увидала…"
Тут она отшатнулась даже: "Прокажённый, что ли?" "Да нет, сестрица, не прокажённый, а побитый я." Она в темноте, — глаз выколи была темнота! — все мои бугры да рытвины на лице ощупала. Чувствую, не поверишь: целует, целует и слезы мне на лицо… Я говорю: "Ну, а как нас с тобой разводящий застукает? У нас, караульной роты, ты знаешь, не то, что говорить или курить — в кусты по нужде отходить не положено. Ведь пришпилит к земле обоих!"
Она: "Так ведь ты и говоришь со мной, и куришь в кулак, сама видала". Я: "А подкрадется кто к обозам в это время?" "Не бойся, миленький, — отвечает, а сама, сладко так, за шею обняла, — не бойся ничего, солдатик. Я пришла к тебе как ветерочек, тихою-незваною, я и уйду как ветерочек, ты и не заметишь…"
Ну что тут поделать… Очнулся я — ни рукой, ни ногой. Она за плечо трясет: "Проснись, солдат, твои идут!" Я вскочил, она мне в руки карабин сует. "Давай, — говорю, — хоть обнимемся напоследок". "Некогда уже", — отвечает. Поцеловала коротенько в губки и — пропала. Слышу — шаги скрипят по снегу, ближе, ближе. Ору: "Стой! Кто идёт! Пароль!" Идут наш капитан Бустар и разводящий со сменой. "Молодец, — говорят, — Колдун, (меня за мои украшения иногда Колдуном прозывают). И как это ты в темноте нас обнаружил? Мы к тебе неслышно подойти хотели, да ты, видать, не дремлешь…"
— А к утру, — продолжил, помолчав, Гурук, — замела позёмка, не оставила мне на память ни следочка, ни солнышка… Эх, женщина, женщина! Она ведь, если как по-настоящему полюбит — сквозь камень пройдёт…
— Ну, — усмехнулся он, — мне в таких-то вещах везло не очень. Лицом не вышел, да и года не те. А кто из наших помоложе — не удержишь. Дорвались! После элтэннских трясин да чаттарских снегов, и вдруг такое… Иной не то, что по одной — по две, по три невесты имел. В карты на них играли — до чего доходило. И всё это — малой кровью, на всём готовом! Разбаловались, конечно, ребята. Но Даурадес терпел до времени. А как добрались до Бугдена — собрал сход. "Вы, — говорит, — солдаты или хмельные коты? Ради того мы пришли сюда, чтобы по дороге превратиться в стадо?" Словом, баб из отряда — вон. Оставили нескольких временно лишь при кухне, госпитале, да жену капитана Верреса. Вёз он ее с самого Элт-Энно и довёз бы, если б вчера… Ей пока ничего не сказали… жалеют, а она его, ты слышал, честит по-элтэннски и так, и разэтак… Бывает у них такое, говорят. Говорят ещё, что оттого к роженицам доктора отцов и не допускают…