— Эй, ты, Салаим! А почему ты уверен, что это будет именно Господь? — оборвал его речь Донант. — Не твои ли орлы не так давно устроили резню, перебив инородцев, имевших несчастье проживать в городе?
— И вы верите этим слухам? Храни вас Бог! Негодяи-инородцы, эти еретики сами спровоцировали людей на погром! Их звериные боги, которые есть диавол, смущают умы граждан, мешают им увидеть свет истинной веры! Только крест, истинный крест и только смирение и сострадание ведут к Истине!
— И сколько же серебренников вы хотите за это предательство? — спросил Донант. — А, отец Салаим?
— Вы, очевидно, не так поняли отца Салаима, — вмешался монах. При этом он повел плечами и болезненно подхватил правую руку левой, словно испугался, что она может оторваться и сбежать.
— А не пошли бы вы оба!.. — глухо, как с небес, прогремел голос Гриоса.
— Действительно, шли бы от греха подальше, — примирительным тоном произнёс Теверс.
— Нет, интере-есные вещи я слышу! — сказал Еминеж.
— Ха-ха! — отозвался Вьерд.
— Да просто врежь ему, Даура! — подытожил общее мнение Донант.
Даурадес обернулся:
— Господа офицеры!.. Слушаю вас… святой отец.
— Речь, собственно, идет не о предательстве, а о помощи нашему многострадальному воинству. Довольно кровопролития! Довольно грехов ложной веры, сладострастия, похоти и скверны, охвативших мир! Смирение и смирение перед страстями господними! Пусть над страной возгорится пламя веры истинной!
— То есть, господа, верно ли я понял, — медленно, выделяя каждое слово, спросил Даурадес, — что в оплату за то, что вы поднимете в Коугчаре восстание и тем самым окажете нам помощь в освобождении Южного Тагр-Косса, вы требуете неограниченной власти над городом, где, фактически, и сейчас являетесь полными хозяевами?
— Духовной власти, сын мой. Ибо власть земная не для смиренных служителей слова и дела истинного Господа нашего, но власть духовная, как светоч истинной веры, должна просиять, и не только над Коугчаром, но и над всей нашей страной, над всем народом, а впоследствии — и над всем миром.
— И чего же вы хотите от всего мира? — спросил Даурадес.
— От мира — ничего! — сделав ротик трубочкой, сказал Курада. — Но воля Господня — к тому, чтобы над ним наконец воссияло солнце свободы!
— Свобода, святой отец, фрукт весьма опьяняющий… Кстати, господа, а почему с вами заодно не прибыл сам генерал Ремас? Где он, ваш знаменитый "Олим"? Мне, да и не только мне было бы интересно поговорить с человеком, отдавшим приказ перерезать половину Коугчара.
— Вы опять верите слухам и перевранным фактам. Дело в том, что, собственно, сейчас мы собрали народное ополчение — только из тагров, заметьте, из чистокровных тагров. Так сказать, из лучшей закваски тагрского племени. Пускай наши воины, в чьих жилах кипит желание возродить нашу великую нацию, установят, какой именно порядок должен быть в городе. Мы мирные люди, и те небольшие запреты, которые установлены в Коугчаре, связаны только с нашими неустанными заботами о каждом из живущих в нем горожан. Уже сейчас среди жителей города никому и в голову не придет что-либо украсть или напасть ночью на беззащитного. Ни один из торговцев не смеет поднять цены сверх положенного и никто не посмеет бесчестить чужих женщин. Мы изгнали всех шутов и бесноватых, отменили чудовищные по непристойности представления, что давали последователи сатаны — актёры. Мы подняли цену на дрова и керосин, но то было сделано с одной только целью — отложить хоть сколько-то денег в фонд помощи самым бедным и убогим.
— Отец святой, а это правда, что вы отрубаете руки за воровство? — спросил кто-то, кажется — Теверс.
— Закон для всех един, — со значением ответил Курада.
— Удивительно, — сказал Даурадес. — И вы всякий раз собираете массы людей на свои проповеди?
— В этом нет ничего удивительного, сын мой, — с улыбкой молвил отец Салаим. — С тех пор, как на меня снизошёл Божественный Дух, я обрел невиданную ранее способность доводить мысли до сердец людских…
— Удивительно не это, — сказал Даурадес.
— А что же тебя удивляет, сын мой?
— Простая вещь, святой отец. О-очень простая вещь. Как же вам удаётся настолько ненавидеть людей, чтобы тому поклоняться?!
Отец Салаим не сразу нашёлся что ответить.
— Ваше сердце полно гордыни! — сверкнув глазами, пришёл на помощь его спутник. — Отриньте гордыню и наполните его смирением, аки мёдом…
— Но сказано в "Книге Слова Божия", — в тон ему возвысил голос Даурадес: