Потом я проснулся. Что-то помогло мне подняться… Только прошёл я на кухню, гляжу — а там и действительно мама печёт лепешки. Схватил я с печи горшок, отхлебнул кипящего масла… Конечно, сразу же обжёг страшно горло, закашлялся, выронил горшок, ко мне подбежали, закричали все…
Зато, Тинчи, вся та гадость, вся та дрянь, что сидела в моем горле, оказалась выжженой начисто! С того дня я пошёл на поправку и, как видишь, сейчас стою перед тобой.
Что это было? Скажешь, наваждение, сон, пустая иллюзия? Едва ли…
— Запомни, Тинчи, заповедь первую. В мире нет ничего, что было бы несуществующим, иллюзорным, плодом нашей фантазии или пустой выдумкой. Всё, на самом деле — реально, глубоко реально.
— И ещё — вот тебе заповедь вторая.
Ты не имеешь перед собой препятствий, которые могли бы быть названы непреодолимыми. Нет столь высоких вершин или столь глубоких глубин, которые ты не сумел бы в конце концов преодолеть. С этим чувством мы приходим в этот мир, хотя очень немногие следуют этому до конца.
— Хэбруд, — откликнулся Тинч, разглядывая кровоточащие точки у себя на ладони. — Я расскажу свой случай. Когда мне было всего где-то… ну, лет пять, я почему-то был уверен, что внутри каждой ветви дерева сидит змея. А когда я ломал ветку, змея выползала… Она действительно выползала, я её видел несколько раз: жёлтая, в чёрных крапинках! Я тогда очень боялся ломать ветви у деревьев.
— Постой, — сказал Хэбруд. — Не спеши. прекрати. Сейчас тебе надо отдохнуть и — обязательно поесть, а потом поспать. Можешь даже пропустить занятия и… пожалуй, даже уборку… Сейчас тебе станет лучше.
Тинч вновь почувствовал на висках холод пальцев учителя и на несколько мгновений впал в забытье.
— Кто ты, кто ты, Тинчес? — донеслись до него то ли слова, то ли мысли Хэбруда. — И кто из нас когда-то был другому учеником, а кто — учителем? В жизни всё так перепутано…
Глава 17. Башня Тратина (окончание)
Настоящий Маг наискромнейше молчит о своём искусстве. Он не постесняется говорить о тонкостях магии только с тем, в ком почувствует дыхание Посвящения.
1
В мастерской Моуллса его ожидали четверо. Помимо самого хозяина и Хэбруда в ней находились Рэдж Доук — тот самый желтолицый учитель, а также необычный старик, который при появлении Тинча повернул лицо в его сторону, но поглядел как-то мимо. Подобный взгляд бывает у слепых и старый художник, которого звали Эланд Магсон, действительно был таким. Как именно и какие именно картины он при этом рисовал, Тинчу узнать так и не удалось. Ему запомнились руки с длинными медлительными пальцами, которые удивительно точно следовали за каждой линией его рисунка.
— Так это и есть тот дерзкий мальчишка, о котором нам рассказывал Хэбруд? Его рука тверда, хотя ей порой не хватает опыта. Здесь вот плосковато… Он не пробовал заниматься скульптурой? У него должно получиться.
— Он у нас недавно, — объяснил Моуллс. — Если бы не скандальный случай, мы бы вообще не узнали о том, кого невзначай приютили под своей крышей.
— Дней десять — и ему найдется новое занятие, — заметил Хэбруд. — Как, Тинч, ты был бы не против вместо нынешней работы помогать господину Моуллсу на пленерах?
— Да наверняка не против! — перебил его Моуллс. — Только вот вопрос и незадача — кому это скоро будет нужно? Искусство ныне не в цене… Когда в устах людей только и разговоров о том, как бы подороже продать да подешевле купить… кому какое дело до сказочных дворцов Моуллса?..
— Говорят, в элтэннской армии большие волнения, — произнёс молчавший до сих пор Доук. — Кстати, молодой человек, у вас удивительно удачно получаются батальные эпизоды. Ваш отец военный?