— Другими словами, они там все сожгут, — пояснил Аспид, после угасания экрана аппарата. Затем оттеснил Мэга и набрал номер борделя «Песнь Барда».
Звонок прошел не сразу. Затем через помехи пробился голос, но не мадам Шанти, а ее заместителя, сестренки Норы. Узкоглазой как лиса и колючей как щетка. Ее ни с кем нельзя было перепутать.
— Где мадам Шанти! — не стал ждать приветственной речи Аспид.
— Аспид? — не поверила Нора, а затем закричала: — Да как ты смеешь звонить после того, что тут произошло по твоей милости!!!
— Что произошло?! — сердце застучало в два раза чаще, в ушах зазвенело от волнения.
— Какие-то ублюдки пришли по твою душу к НАМ! Они тут все разнесли! Требовали тебя немедленно! Избили Шанти!
— Избили? — выдавил Аспид. — Как она?
— Не твое собачье дело, гад! Если бы не нашли те батареи, которые ТЫ ей продал, убили бы! — Нора заплакала. — Не звони больше, — и повесила трубку.
Аспид не успокоился. Он набрал знакомый номер еще раз. И был послан.
Еще раз. Но больше на связь никто не вышел.
Мэг никогда не видел Аспида таким разбитым. Злящимся, недовольным, усмехающимся, потирающим руки в ожидании выгоды, даже испуганным, но не таким жалким.
Они молча добрались до машины.
Кот вел себя неожиданно тихо. Прижал уши и смотрел на людей, вылупив глаза, с крыши уазика.
— Вы не похожи на членов семьи, и она не твоя любовница, почему же ты так переживаешь? — спросил Мэг, не думая, что на него набросятся с кулаками.
Один, второй, третий удар мимо. Четвертый Мэг поймал и сложился пополам. Отвечать грубостью на грубость не стал, ушел вправо от пятого.
— Тебе не понять! — Аспид резко остановился. Совсем не по-мужски обхватил себя за плечи.
Память услужливо подкинула момент из прошлого. В нос ударил запах машинного масла и пота, в животе будто взорвалась осколочная граната и осколки угодили в сердце, оставили на нем незаживающие борозды шрамов. А ублюдки хохоча сменяли друг друга. Им было глубоко насрать как на пол, возраст, так и на видовую принадлежность. Насытившись раз, нага не отпустили. Связали и забросили в грузовик. Увезли в пустыню. Приходили в кузов по очереди или сразу парами, тройками, и ржали в ответ на слезы.
Тогда в нем что-то сломалось. Шанти потом сказала: вера в человечность. Трещина прошлого разошлась, и в будущее из нее вылезло озлобленное, жаждущее крови чудовище.
Аспид хорошо понял, почему наг боятся. Он себя тоже испугался, но продолжал убивать своих мучителей – по одному, и ел их печень, потому что другой еды не было. А когда ублюдки кончились, смысла в его жизни тоже больше не было.
Он бродил по пустыне: искал смерть, а нашел Шанти...
Мадам подобрала его. Одного взгляда хватило понять, в какую переделку попал Аспид. Потому предлагать стать шлюхой не стала. Помогла встать на ноги, вернула жизни краски, и отпустила на вольные хлеба, а прикормыш в благодарность возвращался иногда с подарками.
Как мать она ему все прощала, по-своему заботилась и жалела, просила остепениться.
И вот из-за него эта хорошая женщина пострадала. Единственная, кому он не желал зла.
— Аспид, — позвал его из воспоминаний врач. Он не спрашивал, в порядке ли тот, видно же, что нет. Не интересовался болезненным прошлым. Просто предложил двинуться дальше: — Поехали.
Лишь в машине, спустя два километра пути без определенной цели, он спросил:
— Она спасла тебя, как ты меня?
— Дурак, — прошлое отпустило Аспида, и он смог говорить без затаенной на мир злобы. Даже с самоиронией. — Или это я дурак. Не спасал я тебя, я просто посочувствовал. Выслушал ужасы о твоем прошлом и понял, что твое прошлое дерьмовей моего. Проникся, так сказать.
— Спасибо.
— Да говорю же, не за что. Задолбал своим спасибо, на него консервов не купишь.
— Договорились, я заработаю денег на консервы.
— Хосподи. Просто выйди из моей машины и потеряйся. Ты сделаешь одолжение мне и себе. Если останешься со мной – пострадаешь.
— Хочешь меня продать?
— Хочу тебя развидеть! — хотя идея с перепродажей Мэга и мелькнула в мыслях сталкера, он откинул ее. Сейчас спор с «чистым» отвлекал его от услышанного и не давал глубже зарыться в самообвинения. — Просто возьми и уйди. Встретимся как-нибудь в баре, за пивом и расскажем истории о прошедших годах, проведённых порознь.