Он понимал, что поступает жестоко, но не мог осудить себя, как и тогда, когда вернулся к рабам, якобы еще раз осмотреть одного ребенка и передал ему коробку ярких мелков. Просто окрашенный известняк, но подарок привел в восторг. Еще больший восторг тот ребенок испытал, найдя в мелках пятнадцать лезвий… Спустя три дня до Радиума донеслась новость о пропавшем караване военных, которые везли рабов в шахты.
Мадам Шанти была права, он не мог спасти тех людей. Но они сами могли спасти себя. Их нужно было просто подтолкнуть к этому и дать шанс.
У Аспида не было шанса спастись самостоятельно. Его похитители хорошо понимали, с кем связались. Они сразу же вытряхнули из одежды нага все колющее, даже вшитые иглы нашли. Затем связали и заперли в камере.
Если бы его повесили за кисти, даже если бы стянули их до синевы, наг снял бы кожу как перчатку, но выкрутился бы. Однако его повесили на крюк за валмоново ребро.
— Кажется, я не очень нужен вам живым? — прохрипел Аспид, когда мимо его клетки прошёлся сутулый брак.
— Заткнись, мы знаем, что драконы от такого не мрут. Так что виси тихонько, пока за тобой не придут, — раздувая решетку лица рыкнул брак и прошел мимо камер.
Аспиду хотелось знать, кто за ним должен прийти. Но боль мутила сознание, пришлось остаться до срока в неведении.
Помимо брака наг видел айвов (вот курицы!), сифов, бородавочников и шак. В соседней клетке ютились рабы. В основном все с севера, но было и пара окоченевших южан. Они просили воды и еды, но возбужденные работорговцы не обращали на них внимания, их интересовал более весомый куш, который они должны были получить за пойманного нага. Работорговцы ждали возвращения посланных за батареями клушу и быстроногого шака.
А еще Аспиду показалось, будто он слышал знакомый жуткий вой из глубины туннеля за клеткой рабов. Но может, ему просто казалось. Ситуация и без того складывалась безвыходная. Впрочем, наг не собирался сдаваться.
Аспид попробовал пошевелить связанными руками и ногами, но испытал новую волну дикой боли. Не остановился и продолжал попытки сняться с крюка, пока не потерял сознание от болевого шока. Наг всегда был упорным и очень настойчивым. Даже если выбранный путь вел в могилу, он шел по нему с упрямством рогатого осла.
Его терзания заметили.
— … если этот придурок так продолжит, он оставит нас без бабок! — ругался один из работорговцев, по свистящему голосу опознался брак.
— И что ты предлагаешь? — будто сквозь подушку услышал Аспид голос второго. Он говорил хриплым басом – значит это каменный аббас.
— Накачать его – и дело с концом. Говорили же: нужен живой, а пьяный или под кайфом, их не интересовало.
Аспида снимали с крюка, а он шипел, плевался, пытался укусить и, получив два раза в челюсть, затих. Будь эти люди более невнимательными, пропустили бы узел на путах, подставили руку под ядовитые клыки, дали бы шанс сбежать. Но работорговцы оказались опытными и уже имели дело с драконами. Даже яд не забыли сдоить, пока наг валялся в отключке.
Когда игла воткнулась в вену, Аспид подумал: «Какими же нужно быть психами, чтобы поймать и продать теплокровного нага? Обычно таких, как он, работорговцы просто убивали… Почему же он получает вместо обычной эксклюзивную судьбу?»
В голове валмонов туман, тело из ваты, руки-ноги из свинца. Рядом брак и аббас, и они ведут неспешный разговор:
— А он точно в отрубе?
— То-о-чно.
— Разве у этих теплокровных гадов к половине наркоты не иммунитет?
— Смотря сколько этой наркоты. Извели пакет. Ну и хрен с ним. На вырученные деньги мы купим сто пакетов.
Голос одного работорговца слышался чуть в отдалении, а второй нагло ощупывал вяло мычащего нага, задирал одежду и лапал.
— Проклятье, Марк, ты чего делаешь?
— Подойди и увидишь.
Сжать покрепче зубы и не чувствовать потные чужие руки на своем теле. Рифлёные, проклятье!
— Надо же. Какой сюрприз. И что будем делать?
— Трахнем.
Аспид услышал, слабо дернулся и попытался зашипеть, но изо рта вырвалось лишь сухой кашлянье. Он будто вернулся в прошлое. Он вновь должен был пройти по кругу личного Ада и, если удастся пережить, вновь искать силы существовать дальше.
Наркотик не смог сделать Аспида податливым, и он начал сопротивляться, брыкаться, мешал снять с себя одежду. Единственное, что могло заставить его молить о пощаде происходило вновь.
Его распяли на столе и привязали конечности к ножкам – пошлая поза, ноги раздвинуты, и нет сил сопротивляться. Разум все понимает, тело чувствует. Как же это мерзко.