Он уже собирался отдать распоряжение летчикам как вдруг заметил Витара. Тот шагал к самолету с независимым, чуть небрежным видом, давая понять деду, что он подчинился его злой воле, но остался при своем мнении. Гаспар обрадовался, как ребенок, и бросился навстречу внуку. Хотя бы в этом ему повезло. Как счастлива будет Летисия.
Он готов был просить прощения у внука. Все таки он обидел парня, выставил его из дома, пригрозил оставить без помощи. Эстела уже кое — чему научила его. Гаспар давно забыл, что такое чувство вины перед ближними. Много лет он не испытывал ничего подобного. И вдруг стал бережней относиться к людям, замечать их обиды. Обычно он в дурном настроении обязательно наорал бы на летчиков, и они уже ждали этого. И напрасно. Гаспар молча переживал свои неудачи.
Еще несколько дней назад он не преминул бы отчитать внука и намекнуть, что безденежье кого угодно заставит смирить свою гордыню. А сейчас он обнял Витара, признался, что рад его видеть, и попросил прощения за свою грубость. Внук был так удивлен, что не сумел этого скрыть. Он собирался наказать деда молчанием, а вместо этого они разговорились, и всю дорогу обсуждали дела в фирме.
Гаспар был удивлен такими переменами в Виторе. Еще недавно он заявлял, что только старики могут целыми днями сидеть в офисе, подписывать бумаги, наблюдать за работами на верфи. А он не намерен убивать на это свои молодые годы. И вдруг Витор стал подробно расспрашивать его, какие новые заказы на корабли поступили за это время, не собираются ли они с Летисией подумать о: модернизации старых типов пассажирских и рыболовецких судов, потому что спрос на них падает? Витор оказался довольно осведомленным в вопросах конкуренции, спроса и предложения. А Гаспар считал его полным профаном в их деле.
Дома Витора не ждали, поэтому его неожиданное появление произвела большой переполох. Летисия со слезами бросилась ему на шею, Нейде приготовила его любимое блюдо, Аманда прыгала от восторга.
— Мама, если бы я знал, что будет столько слез, я бы остался в Рио, — слегка поморщился Витор, отстраняя Летисию.
Но она простила ему и эту холодность, ироничность за то, что он назвал ее мамой. Обычно он с легкой насмешкой именовал ее донной Летисией.
— Ну что, я ведь обещал тебе, что привезу мальчика! — торжествовал Гаспар. — Ты не поверишь, дочка, он бредит работой. Завтра с утра наш лентяй и прожигатель жизни отправляется в офис.
В подтверждение слов деда за праздничным обедом Витор говорил только о делах фирмы. Он прочел несколько новых статей о современном судостроении и пересказал деду и матери их содержание.
— На верфях в Роттердаме недавно начали строить небольшие суда для океанографических исследований, оснащенные по последнему слову техники, — чуть — чуть по — менторски излагал Витор. — На эти суда огромный спрос в Европе, Штатах, Японии. А мы, как и двадцать — тридцать лет назад, продолжаем штамповать старые посудины, которые скоро никто не захочет покупать. Я даже собираюсь съездить и посмотреть, как обстоят дела с верфями в Европе, и направить туда на стажировку наших сотрудников.
Гаспар с Летисией слушали с интересом и одобряли любопытство наследника к европейскому опыту. Но они все же осторожнее относились к новшествам. Чтобы начать производство новых типов кораблей, нужны крупные вложения и гарантии сбыта. Но Витор посмеивался над их консервативной осторожностью. Мать и дед не обижались: молодость всегда самонадеянна. Только бы пыл Витора не угас, а превратился в прочную привязанность к делу.
Они не подозревали, какие грандиозные, нaполеоновские планы строит Витор, как ему не терпится завтра же с утра заняться их воплощением в жизнь. Он уже видел себя во главе компании, крупнейшей компании не только в Латинской Америке, но и во всем мире.
Только с Амандой Витор поделился своими замыслами. Он знал, что сестра его никогда не выдаст. Они с детства любили поздно вечером перед сном посекретничать у себя наверху. Дела в компании сейчас были главной заботой Витора. Он жил беззаботно, считал себя богатым наследником. Но оказалось, что у него нет ни гроша. Даже дом в Рио, из которого его выгнал дед, куплен на его деньги. Он полностью зависит от милости матери и Гаспара. Это открытие глубоко уязвило самолюбие Витора и разбудило его честолюбие. Он поставил перед собой цель — в ближайшие годы занять ведущее место в компании, вытеснить мать с поста президента, взять все в свои руки. В эти планы оп посвятил только Аманду. Он собирался вступить в борьбу не только за свое, но и за ее будущее. Но перед тем как заговорить о делах, он нетерпеливо выспросил ее об Асусене: