На деревьях начали появляться зарубки в виде стрелы, летящей вверх. Ядрейка повеселел, тихим голосом сказал:
— Их знаки. Здесь у них бортевые деревья, здесь, на вырубках, они сеют жито и горох.
Скоро стежки, как ручейки, замелькали меж деревьями, дымом запахло, послышалось звонкое гудение металла — кто-то бил молотком по наковальне. И вот перед Ядрейкой, Ульяницей и Беловолодом поднялась стена из толстых сосновых бревен. Ни оконца нигде не было видно в этой стене, ни ворот.
— Где же твои воротца? — шепотом спросил Беловолод.
— Через те ворота чужакам ходить нельзя, — так же шепотом проговорил Ядрейка. — Только они там ходят. Постоим здесь, сейчас они нас увидят.
Вскоре из-за стены раздался голос:
— Кто вы, люди? И что вам надо?
— Мы с миром. Без железа и огня. За любовью пришли, — громко ответил Ядрейка, ответил, видать, уже известными ему словами.
Со стены упала веревочная лестница.
— Не бойтесь, — кивнул своим спутникам Ядрейка, становясь на эту лестницу. — Меня первым поднимут, потом вас.
Заскрипел коловорот, лестница вместе с Ядрейкой поплыла вверх.
Немного спустя таким же самым образом очутились за стеной Беловолод и Ульяница.
Они увидели заросший травой-муравой широкий двор, посыпанные желтым сухим песком дорожки. Посередине двора, там, где эти дорожки сходились, стояло приземистое строение с множеством небольших круглых окошек. Вокруг строения теснились почти одинаковые с виду хатки и хлевушки. Все было ухоженное, справное, во всем чувствовалась заботливая хозяйская рука. Ржали кони, поблеивали овцы, вдохновенно драл горло петух. Скрипели камни жерновов, стучал топор. Все это казалось чудом здесь, в глубине безлюдной пущи, где извечно жили лишь птицы да звери.
— Мир вам, люди, что за любовью пришли, — легко поклонившись, сказал высокий худощавый мужчина еще не старый с виду. В левом ухе у него сверкала большая медная серьга. На нем были льняные рубаха и портки, опоясан он был тонкой синей бечевкой. В руках мужчина держал подгорелую деревянную лопату, на каких сажают в печь хлебы. Казалось, появление чужих людей его совсем не удивило. Он как будто ждал, что они придут, и был рад, что его ожидания оправдались. На его лице застыла мягкая улыбка.
— Идите за мной, — сказал он и, вскинув лопату на плечо, споро пошагал по направлению к большому строению. Но привел их не в это строение, а хатку, стоявшую напротив. Беловолод присмотрелся. Двери хатки были распахнуты настежь, на них не видно было замка, а поблизости — сторожевой собаки.
— Здесь вы найдете хлеб и квас, — промолвил рахман. — Ждите… — И исчез. Ядрейка и Ульяница если на дубовую скамью, а Беловолод подошел к окошку, затянутому бычьим пузырем, и какое-то время стоял в глубокой задумчивости.
— Почему у них все окна круглые? — спросил он наконец то ли у Ядрейки, то ли у самого себя.
— У них, видишь, и столы круглые, и двор тоже, — сказал Ядрейка. — И когда они собираются вместе, а собираются они каждое утро, то становятся только кругом.
— Почему?
— А ты видел, какое на небе солнце?
— Круглое.
— Ну вот… — Ядрейка улыбнулся.
Беловолод с удивлением посмотрел на рыболова, не понимая, серьезно тот говорит или шутит. Хотел продолжить разговор о том, что его заинтересовало, но рыболов, кажется, не был расположен к разговорам. Он пригласил Ульяницу к столу, налил из глиняной корчаги в деревянный кубок и протянул ей:
— Пей на здоровье, боярышня дорогая, пей! Вскоре в хатку заглянул совсем молоденький желтоголовый рахман. Остановился на пороге:
— Мир вам, люди, что за любовью пришли, — и после паузы добавил: — Идите за мной. Вас ждет Добрый.
Они — все трое — встали и послушно направились за молоденьким рахманом. По дороге, улучив момент, Беловолод шепнул на ухо Ядрейке:
— Ты говорил, что у них нет имен. Но, видишь, есть Добрый.
— У них есть не только Добрый. У них есть и Гневный. А у остальных одно имя — рахман, — объяснил Ядрейка. — Но, прошу тебя, молчи, не рассуждай и только отвечай на вопросы, которые тебе будут задавать. Здесь любят молчаливых людей.
Желтоволосый рахман подвел их к строению с круглыми окошками, поклонился и исчез, как и его предшественник, К Беловолоду, Ульянице и Ядрейке уже шел, раскрыливая короткие сухонькие ручки, седобородый старик. Одет он был, как и все рахманы, только в отличие от них на шее носил серебряный обруч с нанизанными на него зелеными дубовыми листьями.