— Ага, поднялась ребятня. Ну, если у нас будет столько помощников, успех можно считать обеспеченным! Точка!
Федя, наоборот, был обеспокоен. Возможно, случится так, что самые интересные материалы, да и сам клад, в который он беспредельно верил, окажутся в других руках.
Расходились поздно. Оставшись один, Федя долго думал над тем, что занести в дневник.
Он подошел к окну. На дорожку в школьном дворике упала короткая тень. Внизу стояла девочка. Заслышав стук оконных створок, она отшатнулась. «Местная», — решил мальчик и удивился любопытству, с которым ребята украинских местечек встречали экспедицию москвичей.
Вышедшая из-за посадок луна снова на секунду вычертила на земле быстро уходящий в темноту силуэт. Не раздумывая, Федя выскользнул из окна и кошачьей походкой прокрался за ограду школы.
— Инка!
Девочка бросилась бежать. Догнать ее, конечно, для такого бегуна, как Федя, было пустяком. Запыхавшись, он схватил Ину за плечо, повернул к себе. На миг блеснули холодные, светлячковые глаза. На дорогу упала коробка.
— Почему одна? — поняв в чем дело, спросил Федя, помогая собирать рассыпавшиеся карандаши. — Ведь страшно, наверное?
— Жутко! — с дрожью в голосе согласилась Ина. — Но это-то и хорошо…
Она пошла впереди. Скоро минули окраину села, вышли на огороды. Там господствовала огромная серебряная луна. Небо было сизым, сказочно бездонным. Кто-то словно продырявил его, и через каждую дырку на землю глядели луны-малютки.
— Вот он! — шепотом сказала Ина, протянув руку вперед.
На краю оврага в беспокойной позе застыл старый-престарый осокорь. Его седая, словно посыпанная алюминиевой пылью, разлохмаченная крона четко выделялась в лунном сиянии.
Как зачарованная, полными восторга глазами смотрела на дерево Ина.
— Я хотела посмотреть, каким он будет ночью.
— Ну и ничего особенного, — вгляделся Федя. — Осокорь, одним словом. Обиженное природой растение. Дряхлеет.
— Ничего-то ты не понимаешь, Феденька… Это же отец всех! Ты видишь, сколько растет маленьких осокорят с его южной стороны. Они защищены от холода широко расставленным стволом. Это еще днем Кама подметила. Мудрое дерево! Знаешь, свой рисунок я назову «Мудрец».
Осокорь Феде и впрямь не нравился. Во все стороны от корявого, с наростами бородавок, ствола отходили колючие побеги: дерево словно ощетинилось против всего на свете.
— Единоличник твой мудрец, индивидуалист он, вот что!
Ина села на землю. Федя примостился рядом, смотрел на ее пальцы, ловко обхватившие карандаш, на низко склонившуюся над блокнотом голову с рассыпавшимися по плечам косами.
— Какой же это индивидуалист — мой осокорь? — вполголоса спросила Ина. — Правда, стоит один, но он самый первый вырос тут! А недоверчивый он потому, что его, наверное, часто обижали: рубили, выдирали корни…
Федя никак не мог согласиться с юной художницей. Талант талантом, но надо и меру знать: спорить с человеком, который гораздо больше пережил, больше видел!
— «Отец»! — как можно злее и обиднее рассмеялся он. — Видишь, один осокоренек отбился, как твой братец. Ты посмотри внимательнее!
Ина отодвинулась. Федя мысленно выругал себя за несдержанность. Плечи у девочки слегка вздрагивали. Он вскочил на ноги, торопливо сбросил куртку:
— Надень!
— Отстань.
— Ничего, надень, — настаивал мальчик. — Кто за тобой смотреть будет?
— Спасибо. — Ина позволила Феде набросить на себя куртку, вздохнула: осокорь больше не интересовал ее.
Возвращались той же тропинкой. У школы Ина показала Феде язык и с разбега прыгнула на крыльцо. И только она исчезла в дверях, как к Феде неслышными шагами подкрался Олег.
— Здесь был! — зловеще прошипел он.
— Кто? — испугался Федя.
— Плесень-пенициллин!
— Что же ты тревогу не поднял?
— Поднимешь! — присвистнул Олег. — У него тут свой человек есть. — Он распрямился. — Товарищ начальник штаба, разреши мне провести полную разведку. Найду!
Получив разрешение, Олег немедленно скрылся. Федя постоял-постоял и тем же ходом, как и вышел, — через окно — вернулся в школу.
Олег и в самом деле сдержал слово. Утром он торопливо докладывал Коле и Феде:
— У крыльца школы следы. Один каблук стесан; из него гвоздь выпирает, вдавливается в землю. Номер обуви — тридцать третий. Я уже все рассчитал. Ступня равна седьмой части роста человека, значит — след девочки. — Олег взял под руки Колю и Федю, повел за собой. — Вот на этом месте она кого-то ждала. Испугалась. Потом, убедившись, что ее не преследуют, а, наоборот, ждут, остановилась. Теперь уже две пары следов. Следы парня. Рост приличный. Видите, шаг широкий…