- Она никогда не бывала дома… по пятницам, - уже который раз повторил он.
- Конечно, - согласился я и подумал, сколько людей знали о том, что по пятницам в доме никого не бывало.
Мы медленно выпили чай. Я забрал у Дона стакан, поставил его вместе со своим на пол и снова сел рядом.
Основная часть мебели, стоявшей в холле, исчезла. Небольшой шератоновский стол, обитое кожей кресло, напольные часы XIX века.
- Бог мой, Чарльз! - проговорил он.
Я посмотрел на него. В его глазах стояли слезы, на лице застыла невыразимая боль. А я ничем не мог помочь его горю.
Казалось, что ужасный вечер никогда не кончится. Было уже за полночь. Полицейские, на мой взгляд, были деловиты, вежливы и даже нельзя сказать, чтобы не сочувствовали пострадавшему. Однако не оставалось сомнений, что их дело - поймать преступников, а не утешать потерпевших. Мне показалось также, что в большинстве вопросов проскальзывало недоверие: а не сами ли хозяева организовали ограбление, чтобы получить страховку?
Дональд, казалось, ничего не замечал. Он отвечал устало, механически. Ответ отделяла от вопроса долгая пауза: да, все украденное было застраховано надлежащим образом; да. его имущество было застраховано уже много лет; да, он весь день был в конторе; да, он выходил в кафе поесть; он работает в агентстве по импорту вина, его контора в Шрусбери; ему тридцать семь лет; да, жена намного моложе, ей недавно исполнилось двадцать два года…
О Регине он говорил запинаясь, будто губы не слушались его:
- Она всегда по пятницам… работала в цветочном магазине… у своей подруги…
- Почему?
Дональд рассеянно поглядел на полицейского инспектора, сидевшего напротив него за обеденным столом. Стулья от старинного обеденного гарнитура исчезли. Дональд сидел в плетеном кресле, принесенном из солярия. Инспектор, констебль и я разместились на табуретках.
- Что? - переспросил Дональд.
- Почему она именно по пятницам работала в цветочном магазине?
- Ей… ей… так нравилось… Я резко перебил его:
- Она работала с цветами еще до того, как вышла замуж за Дональда. Ей хотелось быть при деле. В пятницу она всегда составляла разные композиции из цветов для дансингов, для свадеб…
«И для похорон тоже», - подумал я, но не смог выговорить.
- Благодарю вас, сэр. Однако я уверен, что мистер Стюарт может отвечать сам.
- А я - что нет! - Полицейский инспектор повернулся и уперся в меня взглядом. - Он же в шоке, - закончил я свою мысль.
- Вы врач, сэр? - недоверчиво спросил он. Я отрицательно покачал головой.
Он глянул на Дональда, крепко сжал губы и снова повернулся ко мне. Его придирчивый взгляд скользнул по моим джинсам, выцветшей куртке, старому свитеру, дорожным башмакам и остановился на лице. Видно было, что я не произвел на него впечатления.
- Хорошо, сэр. Как вас зовут?
- Чарльз Тодд.
- Возраст?
- Двадцать девять лет.
- Профессия?
- Художник.
Констебль невозмутимо записывал мои ответы в блокнот.
- Рисуете картины или красите дома?
- Картины.
- А что вы делали сегодня, сэр?
- Выехал в половине третьего из Паддингтона, а со станции сюда пришел пешком.
- Цель визита?
- Просто так. Я всегда приезжаю сюда раз или два в год.
- Добрые друзья, значит?
- Да. И родственники к тому же.
Он повернулся к Дону и снова начал сыпать вопросами, но интонации его стали терпеливее и мягче.
- В котором часу вы обычно возвращаетесь домой в пятницу, сэр?
- Приблизительно в пять, - сказал тот без всякого выражения.
- А сегодня?
- Так же… - Лицо его болезненно исказилось. - Увидел, что в доме побывали грабители… позвонил в полицию…
- Да, сэр. Мы приняли ваш вызов в семнадцать ноль шесть. И после этого вы пошли посмотреть, что украдено?
Дональд не ответил.
- Наш сержант нашел вас в гостиной, сэр, если вы припоминаете.
- Почему… - с болью в голосе проговорил он, - почему она пришла домой?
- Надеюсь, что мы узнаем, сэр.
Скрупулезный допрос длился долго, но, насколько я понял, не достиг своей цели, а лишь довел Дональда до полного изнеможения. А я, к своему стыду, ощутил зауряднейший голод, потому что целый день ничего не ел, и с сожалением подумал, что обед, на который надеялся, не состоится. Регина не жалела для своих фирменных блюд всяких разностей, вина и приправ, и они у нее получались необыкновенно вкусными. Передо мной на мгновение возник облик Регины - грива темных волос, радостная улыбка. Я не мог смириться, что с ней стряслась такая беда!
Вечером ее тело положили в санитарную машину и увезли. Я все слышал, но Дональд как будто не понимал, что происходит. Я подумал, что, может быть, его мозг создал своеобразный защитный барьер перед всем, что причиняло ему нестерпимые муки, и это было естественно.
Инспектор наконец встал. От долгого сидения на табурете у него онемели ноги. Он сказал, что оставит в доме на ночь дежурного констебля, а сам вернется утром.
Дональд неопределенно кивнул. Он, очевидно, даже не расслышал его слов. Полиция уехала, а он все еще сидел в кресле, не в силах даже шевельнуться.