Предположим, старейшины из клана Ромбического Питона решили, что пришла пора спеть весь песенный цикл от начала до конца. Рассылались гонцы в обе стороны маршрута, созывались все песневладельцы, собирались в Большом Месте. Там каждый пропевал свой кусочек песни, соответствовавший определенному участку странствия Предка. Причем все соблюдали правильную очередность.
– Спеть песню не в том порядке, – хмуро говорил Флинн, – преступление. За него положена смерть.
– Понимаю, – сказал я. – Случилось бы нечто вроде музыкального землетрясения.
– Хуже, – сердито возразил он. – Сделать так означало бы рас-творить творение.
Там, где устраивалось Большое Место, продолжал он, чаще всего проходили и пересекались маршруты нескольких Сновидений. Поэтому, явившись на свой корробори, можно встретить людей из четырех разных тотемных кланов, из самых разных племен. Все собравшиеся принимались обмениваться песнями, танцами, сыновьями и дочерями, предоставлять друг другу «путевые права».
– Когда побудешь здесь подольше, – обратился ко мне Флинн, – услышишь выражение «обретение ритуального знания».
Это означало, что человек расширял свою песенную карту. Открывал перед собой новые возможности, изучая мир посредством песни.
– Представь себе двух аборигенов, – продолжал он, – которые встречаются впервые где-нибудь в пабе в Алис. Один копнет одно Сновидение. Другой – другое. А потом непременно что-нибудь прояснится…
– И это, – вмешался Аркадий, – положит начало красивой забулдыжной дружбе.
Рассмеялись все, кроме Флинна. Он продолжал рассказ.
Следующее, что нужно понять, говорил он, – это что каждый песенный цикл пролегает поверх языковых барьеров, ему неведомы племенные границы. Сновидение может начинать свой маршрут где-нибудь на северо-западе, под Брумом, затем миновать на своем пути двадцать или больше языков и закончиться где-нибудь у моря под Аделаидой.
– И все равно это будет та же самая песня? – уточнил я.
– У нас в народе, – сказал Флинн, – говорят, что узнают песню по вкусу или по запаху… Конечно, при этом имеется в виду мотив. Мотив всегда остается одинаковым, от первых тактов до финальных.
– Слова могут меняться, – снова вмешался Аркадий, – но мелодия остается неизменной.
– Значит ли это, – спросил я, – что юноша, отправляющийся в Обход, может с помощью песни пройти всю Австралию, если он хорошо знает нужный мотив?
– Теоретически – да, – согласился Флинн.
Известен случай, когда один арнемлендец прошагал через весь континент в поисках жены – было это примерно в 1900 году. Он женился на южном побережье и провел свою жену назад, к себе домой, прихватив с собой новообретенного шурина. Там шурин женился на девушке-арнемлендке и увел ее с собой на юг.
– Бедные женщины, – сказал я.
– Так действует табу на инцест, – пояснил Аркадий. – Если тебе нужна свежая кровь, ты должен ее поискать.
– Но на практике, – продолжал Флинн, – старейшины посоветовали бы юноше не уходить дальше чем на две остановки на тропе.
– А что это за остановки? – спросил я.
Остановка, пояснил он, – это «точка передачи», где песня переходит от тебя к следующему песневладельцу, где она перестает быть предметом твоей опеки и где ты уже лишаешься права одалживать ее кому-нибудь. Ты допел до конца своих строк – вот там и пролегает граница.
– Понимаю, – сказал я. – Это что-то вроде государственной границы. Дорожные знаки меняют язык, но дорога все та же.
– Более или менее, – согласился Флинн. – Но такое сравнение не передает красоты нашей системы. Здесь нет границ: только дороги и остановки.
Возьмем, к примеру, такую племенную территорию, как Центральная Аранда. Допустим, что к ней ведут и из нее выходят шестьсот разных Сновидений. В таком случае вокруг нее, по периметру, будут разбросаны тысяча двести «точек передачи». Каждая такая остановка некогда была обозначена Предком из Времен Сновидений, а значит, ее местоположение на песенной карте неизменяемо. Но поскольку все они были сотворены разными Предками, то не существует никакого способа соединить их между собой пунктирными линиями, чтобы получилась современная политическая граница.
В аборигенской семье, говорил он, может насчитываться пять родных братьев, каждый из которых принадлежит к своему тотемному клану, и у каждого имеются свои узы верности в пределах и за пределами племени. Разумеется, у аборигенов случаются стычки, вендетты и кровные распри, но они всегда имеют целью возмещение какого-то ущерба или месть за святотатство. Мысль просто так вторгнуться на землю соседа никогда не могла бы прийти им в голову.