— Удобно тебе, не замерз? — спрашивает Касьян.
— Кричать хочется, — шепчет Гришка.
Незаметно подкрадывался серый рассвет. И не поймешь: то ли ночь еще продолжается, то ли уж день занялся.
Постепенно стало развиднять: на юго-востоке меж редких туч светлая полоска образовалась. Да и деревья, что очерчивают берег, ясней стали. Собаки убежали вперед. Изредка возвращаются, покрутятся около и снова убегают.
Когда стало совсем светло, пересекли свежие следы сохатого. Вдоль следов глубокие отпечатки собачьих лап: не иначе псы в погоню ударились, теперь скоро их не жди. Другой бы раз не выдержал Касьян — собаки опытные, могут закружить зверя — побежал бы следом, а сейчас даже голову не повернул. Не до того. Да и притомился вроде.
Черт те что: на охоте весь день — от темна до темна — бродишь и сил на весь день хватает, а в дороге быстро устаешь. Касьяну уже давно хочется сесть посидеть, разложить костер, вскипятить чаю. Хотя — Касьян взглянул на часы — четвертый час кончается, как вышли они из зимовья. Можно устать.
У Касьяна одна мысль: добраться до деревушки. Хотя и пустая она, брошенная, но ведь один дом еще жилой.
— Пошел, пошел, Сивый!
Касьян мысленно видел, как он остановит коня около знакомого дома, как радостно выбежит за ворота соскучившийся по людям присядистый рыжебородый Осип, как заохает, засуетится возле Гришки хозяйка, начнет отпаивать Гришку травами, и Касьяну уж не о чем будет тогда беспокоиться. Если позволит Гришкина болезнь, Касьян переднюет у Осипа, а при нужде сбегает в Беренчай, вызовет для Гришки вертолет.
— Пошел, Сивый, пошел!
Неизвестно отчего на память Касьяну пришел его просторный теплый дом, вспомнилась жена Катерина. Чуть ли не в последний день перед выходом Касьяна в тайгу затеяла Катька разговор. Касьян ухмыльнулся: дошлый народ эти бабы, а ласковая да игривая Катька в особенности знает, когда нужный ей разговор заводить. В зимовье по дому, по ребятишкам, по бабе скучать начнешь — последние дни, последние разговоры помнятся на особицу. А Катерину в Беренчай потянуло, в переезд.
— Хватит нам с керосиновой лампой сидеть. Да и скучно здесь.
Касьян тогда удивился: «Какое тебе еще веселье требуется?»
Касьян бы вроде и не против Беренчая, там у него семьей брат живет, но боязно бросать здешнюю тайгу.
— Тесная в тех местах тайга…
— Не учись врать. Плохому охотнику тесно. А мне рожать нынче. Прошлый раз чуть не померла. Врача нет…
Касьян оглянулся на сани. Вроде пока с Гришкой все в порядке. Над лицом — парок.
…А Катерина у Касьяна баба видная, красивая. Кто-то был в ее роду из эвенков, и теперь это проступает матовой кожей, чернотой глаз. Русское — в бойком характере да в косе тяжелой и мягкой. Рожала прошлый раз Катерина тяжело. Бабка Коробова просидела у ее постели двое суток. А где лучшего акушера найдешь? Ближнее село — Беренчай. А до него километров пятьдесят по прямой. Это по тропам да через зыбуны…
Хоть и притомился Касьян, а решил идти без привала: еще несколько поворотов ставшего широким ручья — и будет деревушка, где живет Осип.
…О переезде Катька не сама придумала. Касьян же и сказал ей об этом. И не то чтобы сказал, а просто передал разговор с промхозовским начальством. Касьян тогда своим словам и внимания не придал, а вот, поди ж ты, Катьке запомнились они.
Начальство уговаривало его, Касьяна, сниматься из Чанинги и в Беренчай переезжать. Всякие блага рисовало: и магазин тут, и почта тут, и клуб. Касьян и сам видит эти блага. Но ведь обжитое место кинуть — не рукавицу с руки сбросить.
Крайний дом открылся неожиданно. Сгорбленный, обметанный белым снегом. Касьян облегченно вздохнул, расслабил шаг, предчувствуя скорый отдых. Он прошел еще несколько тоскливых домов и забеспокоился: ни на ручье, ни на берегу не было никаких следов. Снег всюду лежал белый, холодный и нетронутый. Издали увидел крышу дома Осипа и забеспокоился еще больше, хотя крыша как крыша, только разве над печной трубой не дрожит дым. Опять же время позднее — хозяйка обед сварила, печь протопилась. Но липкое беспокойство не оставляло, росло. Касьян остановил лошадь и полез на берег, чтобы лучше разглядеть Осипов дом и двор и разом прогнать это беспокойство. Взобравшись на бугор, Касьян понял все, но, еще на что-то надеясь, побежал к дому Осипа.