Вверху зашуршали листья, захлопали крылья. Рейе замер. Зоркий глаз его приметил в зелени серое оперенье кукушки.
«Сейчас она подаст голос, — подумал охотник. — Скажи, кукушка, много ли птицы попадет в мои силки? Скажи, бродячая птица!»
И кукушка вдруг отозвалась: «Ку-ку… ку-ку… ку-ку…» Голос птицы покатился над лесом. Эхо замерло далеко-далеко…
«Мало, — подумал Рейе. — Может, добавишь, кукушка? Что за охота — поймать трех птиц! Кукуй еще, серая бездомница!»
Кукушка молчала.
«Плохая птица. Врешь людям!» — Рейе махнул рукой, свистнул. Кукушка встрепенулась и с шумом улетела в глубь леса.
Рейе склонился к земле. Чей-то извилистый след тянулся среди помятой травы и исчезал в кустах. Это прошла лисица, совсем недавно. Охотник знал ее повадки. Рейе вынул из колчана стрелу. Долго крался по следу, а потом потерял его.
По затесам на деревьях охотник нашел силки. Они были пусты. Рейе покачал головой, посокрушался и перенес их в другое место. «Лисица распугала, видно, всю лесную птицу», — подумал он печально.
Возвращаясь в городище Ой-Ял, Рейе увидел у лесного ручья Лунд. Она стояла по колени в воде и мыла деревянную бадейку песком, мелким, как зола, и золотистым, как чешуя благородной красной рыбы. Раздвинув ветки, Рейе тайком любовался юной девушкой. У нее были сильные смуглые руки. Черные волосы свешивались к самой воде. Серебряный налобник не давал им закрывать ясные красивые глаза. Лунд все терла бадейку мочалкой из сухой осоки. Руки ее так и мелькали. Тугая струя билась о босые ноги.
…Лет двадцать назад с далекой большой реки, что течет где-то в полуденной стороне, пришли на Вину болгары — торговцы медом, воском, выделанной юфтью, грубыми циновками, железными ножами, наконечниками стрел и копий. Они привезли для обмена на меха медные браслеты, серебряные серьги, от которых загорались глаза женщин племени биармов, и они, подталкивая мужей в бока, просили: «Купи серьги! Купи серьги! Крепче буду любить!»
На торжище на берегу Вины пришельцы обменивались товарами с биармами. Жители лесов несли меха куниц, соболей, белки, горностая. Иногда и заячий мех сходил за шкурку белого песца. В обмен получали изделия из железа, серебра и золота, арабские монеты с диковинными изображениями неведомых властелинов.
Среди гостей была девушка — темноволосая дочь болгарского купца. Биарм Вейкко, ловкий и хитрый охотник, тайком одарил ее самым дорогим мехом — черными соболями, обманом увел в лес и спрятал в охотничьей землянке. Чужеземцы долго искали девушку, но не нашли. Они думали, что девушка утонула в реке или заблудилась в лесах. Когда гости ушли в глубокой печали, Вейкко привел девушку в хижину отца и женился на ней. У них родилась дочь, которой дали имя Лунд Ясноглазая. Но на третью зиму мать Лунд заболела. Вейкко принес в дар Иомале горсть серебра, чтобы задобрить Богиню Вод, но это не помогло. Жена его больше не поднялась, и Вейкко сам стал растить дочь. Лунд Ясноглазая забыла родные слова, которые слышала от матери, и заговорила на языке лесных людей.
Рейе тихонько ступил на мостик из сосновых жердей. Жерди прогнулись, плеснулась вода. Лунд испуганно вскрикнула и хотела бежать. Увидев Рейе, приложила руку к бьющемуся сердцу и подняла густую бровь.
— Ты, Рейе, крадешься, как лисовин!
— Твое сердце разве не чуяло, что я здесь? — спросил юноша.
Лунд взяла бадейку за ушко.
— Давай понесу? — попросил Рейе.
Они пошли рядом. Их провожали кусты ивняка. Певчий дрозд рассыпал свои трели. Травы нашептывали лесные сказки. Солнце ласкало теплом непокрытые головы. Из-за деревьев подсматривали белки, дятел стучал по сосновой коре. Сердца юноши и девушки стучали в лад веселому стуку дятла.
Впереди открылась поляна, а за ней показались дерновые крыши землянок и приземистых бревенчатых хижин. Кое-где среди крыш торчали островерхие шатры, обтянутые берестой или звериными шкурами.
Городище Ой-Ял находилось вблизи реки Вина, но было укрыто лесом, и с берега его не было видно. Чтобы выйти к реке, надо продраться сквозь ельник. Берег казался пустынным, хотя рядом жили люди.
Вина у обрыва глубока — не достанешь шестом. Быстрые волны разбивались о сваи причала, устроенного в прибрежных камышах. Спрятанные в зарослях камышей, стояли кожаные лодки с каркасами из ивовых прутьев.
Рейе и Лунд приблизились к хижинам.
— Рутан пришел с моря, — сказала Лунд. — Если он увидит нас вместе, рассердится и станет требовать с отца долг: сто куниц. Все равно я не пойду за Рутана замуж. Скряга и жирный — глаза как щелки.