ДУМАЛА, ЧТО ВЕТЕР ДУНУЛ
Думала, что ветер дунул,
что земля загрохотала,
что поленья покатились;
нет, совсем не ветер дунул,
не земля загрохотала —
к девушке сваты пришли,
поезжане молодые,
девицу заполучить,,
колобочек попросить,
эту курочку сосватать,
это яблочко забрать.
ДОЛГО ДЕВУШКА ФЕДОСЬЯ
Долго девушка Федосья
в своем доме подрастала,
шесть сносила поясков,
семь серебряных повязок
по пути-дороге в церковь.
Почему меня не взяли,
цвет земной, цветок болотный,
эту летнюю былинку,
этот цветик с края поля?
Почему других берут,
хуже впятеро, девиц?
Кудри стала мыть под вечер
и расчесывать утрами,
стала мыться вечерами.
К нам из Туутари явились
женихи с тремя сватами.
СПРАШИВАЛА У ДРОЗДА
Спрашивала у дрозда,
у синицы узнавала,
расспросила женщин Нарвы,
деревенских баб спросила:
что мне делать, как мне быть —
в девушках на свете лучше
или замужем в невестках?
Чья судьба на свете лучше?
Что из двух приятней в мире?
Дрозд на пашне засвистал,
мне протенькала синица:
лучше быть в девицах дома,
чем невесткою в деревне.
Девушка в отцовском доме,
словно в замке королева,
во владеньях госпожа.
В доме мужнином невестка,
словно в городе батрачка,
словно арестант в России.
Что бы в доме ни случилось,
в том невестка виновата,
на нее все беды валят,
обвинить во всем готовы:
околела мышь в избе,
между жерновами муха —
все на совести невестки.
Боров сито изодрал —
кто ж, как не она, виновна,
кто ж, как не хозяйка сына,
на нее все беды валят,
обвинять во всем готовы.
Край горшка овца изгрызла,
съел телок у ложки ручку —
все невестка виновата,
на нее все беды валят,
обвинять во всем готовы.
ГЛУПЫ В ТУУТАРИ МУЖЧИНЫ
Глупы в Туутари мужчины,
бабы умны и умелы,
жены ставят там заборы,
мужики детей качают, з
меями их пеленают,
ящерицами — потуже.
Все хвосты торчат наружу, г
оловы шипят, качаясь.
ЛЮБО-ДОРОГО МЛАДЕНЦУ
Любо-дорого младенцу,
любо-мило и девице,
коль родители под боком,
если братья с нею рядом.
Хорошо тогда сестрице,
если с нею рядом братья.
Никаких тебе хлопот,
ни печалей, ни забот.
Взял отец ее заботы,
мать разогнала печали,
горечи развеял братец.
Я И ДУМАТЬ НЕ МОГЛА
Я и думать не могла,
не поверила б словам,
хоть сто ртов бы их сказало,
тыща весть бы принесла
обо мне, о горемыке,
обо мне, о злополучной.
Я и думать не могла,
не поверила б словам,
что приду на этот берег,
что вот так я дни окончу,
угожу я волку в пасть,
попаду медведю в глотку:
волки воют на болоте,
в вереске ревут медведи,
лают лисы у бочажин
обо мне, о злополучной,
обо мне, о горемыке.
ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ, КАК МНЕ БЫТЬ
Что мне делать, как мне быть,
как начать, чтоб лучше было,
сделать так, чтобы надежней?
На огне ль избу построю,
на воде ль тесать начну?
Если на огне построю,
на воде тесать начну,
мне огонь спалит избушку,
унесет вода строенье.
Что мне делать, как мне быть
с этою большой заботой,
с этою большой печалью,
с этой страшною тоскою?
Горе с хлебом не едят,
не проглатывают с пищей.
ПРИХОДИ С ВЕСЕЛЬЕМ, ВЕЧЕР
Приходи с весельем, вечер,
с песней, солнечный закат,
пастуха домой пусти,
отпусти от непогоды,
от мороза, от метели.
Дни попа у пастуха,
дни попа, печали пса,
в пастухах служить несладко,
матери его — не слаще.
Пастушонок закричит —
сердце матери дрожит:
не лиса ль разорвала,
не унес ли серохвостый?
Серохвостый не унес,
лис еще не разодрал.
ТЫ ОСТАВЬ СТАДА В ПОКОЕ
Царь лесной, властитель бора,
золотой король таежный
с бородой заиндевелой,
отдых дай моим животным,
волю дай моим теляткам.
верно, вы не пастухи
Верно, вы не пастухи,
вы грабители, наверно,
коль рожка не слышен голос,
не слышны свирели звуки,
дудки ивовой звучанье.
Если б я была пастушкой,
я бы дудки и свирели,
я бы кантеле имела.
Я бы в зарослях играла,
я звенела б на лужайке,
в тростниках бы откликалась,
среди трав бы отзывалась —
золото в кустах не спрячешь,
серебро не скроешь в сене:
золото блестит и в грязи,
серебро и в сене светит.