Выбрать главу

Андромаха, кивнув, передала ей ребенка. Астианакс слегка захныкал, потом пристроил голову на плече девушки. Когда служанка пошла прочь, холодный ветер прошелестел по саду, взъерошив сухие листья на дорожке.

Андромаха увидела, что Кассандра стоит неподвижно; ее большие голубовато-серые глаза были полны слез.

– Ты знала, что он мертв, так ведь? – спросила Андромаха. – Ты разговаривала с его духом.

Кассандра кивнула.

– Толстый торговец плохо видел. Он принял Диоса за Геликаона.

Андромаха вспомнила, что сегодня утром видела Диоса – на нем была белая туника, похожая на тунику Геликаона. Одиссей однажды заметил, что эти двое похожи.

– Они выглядят одинаково, – сказал он, – но они такие разные. Они как медь и бронза. И то и другое имеет свою цену.

Глаза его озорно заблестели.

– В борделе мужчине нужны медные кольца, чтобы заплатить за удовольствие. Но в битве человеку нужна острая бронза в руках. Геликаон – бронза. Диос – медь.

Голос Кассандры ворвался в мысли Андромахи.

– Диоса будут почитать после смерти. Его кости останутся лежать в городе, который он любил. Это важно, ты знаешь.

– Да, – ответила Андромаха. – Я уверена, что это важно.

Кассандра наклонилась поближе.

– Каллиопа хочет, чтобы ты отвезла ее домой. Ты можешь отнести ее обратно в тамарисковую рощу, где она была счастливее всего. Где она сидела с тобой той летней ночью. Помнишь?

Андромаха не смогла ответить, но кивнула, слезы струились по ее лицу.

– Ты можешь поговорить с ней там, – сказала Кассандра. – Ты почувствуешь ее в своем сердце.

Андромаха покачала головой.

– Нет. Я не могу забрать ее домой. Я не допущу, чтобы ее душа была скована.

Бледный предзакатный свет сочился сквозь высокие окна, когда Андромаха поцеловала спящего сына и позволила себе несколько мгновений насладиться теплом его щеки, прижавшись к ней лицом. Потом встала и вышла из своих покоев.

Одетая в желтый шерстяной хитон, она завернулась в тяжелый серо-зеленый плащ и, пройдя по тихому дворцу, вышла в ночь.

Кассандра уже ожидала в портике, ее худенькая фигурка тоже была закутана в темный плащ. Неподалеку слуги держали факелы, освещавшие четырехместную колесницу. Лошади в мерцающем свете нервно переступали с ноги на ногу и тихо ржали.

Из полумрака вдруг появился Гектор, в полном снаряжении, готовый к путешествию. Он поднял Кассандру и завертел в воздухе, как ребенка, прежде чем осторожно поставить в колесницу. Кассандра выглядела взволнованной и довольной.

Потом Гектор поцеловал Андромаху и поставил ее рядом с Кассандрой. Андромаха улыбнулась, глядя на мужа сверху вниз, и коснулась его щеки.

Они с Гектором проговорили далеко за полночь. Сегодня он поскачет на юг, чтобы защищать земли ее отца, в то время как Андромаха морем отправится на остров Тера.

– Может, боги сберегут тебя и вернут мне, – сказал Гектор.

Колесничий легонько тронул вожжами спины лошадей, и колесница, в окружении группы верховых поехала по каменной дороге к бухте.

Две женщины крепко держались, пока колесница, подпрыгивая, катилась по просыпающимся улицам. У Скейских ворот она помедлила, ожидая, пока откроют огромные створки, и скрип деревянных колес, поскрипывание сбруи и фырканье лошадей на время затихли.

Печаль охватила Андромаху, когда она снова подумала о Диосе. Она сожалела о том, что пропустит завтрашний ритуал прощания, но пообещала себе, что, когда бы «Ксантос» ни вытащили нынче ночью на берег, она скажет собственные прощальные слова душе Диоса.

Колесница дернулась вперед, и Андромаха схватилась за поручень, когда экипаж загрохотал, направляясь к берегу.

Вдали она увидела громадину «Ксантоса». Вдвое больше любого другого корабля у Царского Берега, «Ксантос» был наполовину вытащен из воды и слегка наклонился набок. Несмотря на огромный корпус, военный корабль обладал изяществом и красотой.

Когда колесница, стуча колесами, съехала на берег и приблизилась к «Ксантосу», из-за горизонта показались первые лучи восходящего солнца, превратившие полированный дуб обшивки в золото.

«Ксантос», тихий и мирный, был окружен людьми: члены экипажа карабкались по канатам на верхнюю палубу; береговые мастера и их рабочие загружали судно, рано вставшие рыбаки и шлюхи по вызову задержались, чтобы посмотреть на спуск корабля.

Сойдя с колесницы, Андромаха на мгновение остановилась в недоумении: как же они поднимутся на борт? Но, когда они приблизились к кораблю, на песок с кормы была спущена крепкая деревянная лестница.

Наверху Андромаха увидела перегнувшегося через борт Гершома и успокоилась. Тот помахал и выкрикнул приветствие.

Потом по песку подошел кудрявый Ониакус.

– Ты справишься, госпожа? Если хочешь, можешь сесть на канат.

– Чтобы меня втащили наверх, как скот, Ониакус? Мы с сестрой сможем подняться по лестнице.

Андромаха смягчила резкие слова улыбкой, вспомнив, что этот человек недавно потерял в Дардании свою семью.

– Остальные ваши пожитки уже на борту, – сказал Ониакус. – Сложены в задней части нижней палубы.

– И эбонитовый ларец? – спросила она.

Ониакус кивнул.

– В целости и сохранности, госпожа, вместе с другим твоим багажом. Твой лук тоже там, и два прекрасных колчана. Будем надеяться, что тебе не придется пользоваться ими… Кроме как для тренировки, хотел я сказать.

Андромаха увидела, что Кассандра собирается заговорить, и опередила ее.

– Спасибо тебе, Ониакус. Мы также послушались твоего совета и взяли лишнюю теплую одежду.

– Хорошо. Может быть очень холодно и сыро.

Андромаха взяла Кассандру за руку и повела к лестнице.

– Ты поднимайся первой. Я последую за тобой и поддержу твою ногу, если ты поскользнешься.

Кассандра засмеялась.

– Ты думаешь, я пускающая слюни слабоумная, которая никогда не поднималась по лестницам?

Приподняв полу темного длинного плаща, она почти взбежала наверх, приняла руку Гершома и перепрыгнула через борт. Андромаха последовала за ней.

Благополучно оказавшись на кормовой палубе, рядом с изогнутым рулевым веслом, Андромаха огляделась в поисках Геликаона. Тот еще не поднялся на борт, и она почувствовала укол разочарования.

Команда в середине корабля поднимала на борт груз – тюки вышитой материи, крепкие деревянные сундуки, сетки с хлебом и фруктами, сотни маленьких амфор, связанных вместе и проложенных соломой. Другие моряки укладывали товары под палубу.

Ониакус перепрыгнул через палубные перила и открыл люк у ног Андромахи. Спустившись вниз, на вторую дубовую палубу, он выкрикнул приветствия тем, кто находился внизу. Гул голосов продолжался, пока гребцы обменивались историями и узнавали новости у своих товарищей. Все они, казалось, радовались тому, что скоро отправятся в путь.

Андромаха тоже почувствовала радостное возбуждение, которое волной катилось по золотому кораблю. Она посмотрела на Кассандру: та с изумлением осматривалась по сторонам, глаза девушки блестели, щеки раскраснелись. Из-за ее странностей легко было забыть, что Кассандра была почти ребенком – и этому ребенку предстояло великое приключение.

– Давайте устроим вас обеих, – сказал Гершом. – Мы скоро отплываем.

Он пристально посмотрел на Кассандру, как будто знал ее. Потом сказал:

– Пошли, – и повел двух женщин по центральному проходу.

Андромаха увидела несколько боевых шрамов «Ксантоса». Некоторые почерневшие от огня доски палубного настила следовало бы обновить, а часть правого борта была наскоро зашита досками. Плотники чинили сейчас левый борт, неистово стуча молотками.

Когда Андромаха добралась до степса – коробки в центре корабля, в которую была надежно вставлена мачта, – она увидела вокруг этой толстой дубовой мачты круглое деревянное сиденье. К нему были прикреплены плетеные канаты, чтобы за них можно было держаться. По краям сиденья виднелась наполовину оконченная резьба.

– Мы ожидаем, что погода будет суровой, – объяснил Гершом. – Даже большинство опытных моряков могут испытывать тошноту во время зимних штормов. В середине корабля в бурном море качает меньше всего. Если вам станет нехорошо или если будет надвигаться шторм, приходите сюда.