— Я бы взял больше народу, — развел я руками, — но у меня пока тесновато. Вы поплывете со мной. Это решено.
— Я никуда не поеду! — завизжала Гекуба. — Я…
— Ну же! — ободряюще произнес я. — Продолжай, я слушаю. Что ты? Погрозишь мне пальчиком? Кто и что может мне сейчас помешать, царица?
— Мне нечего больше здесь делать, — Гекуба резко встала, ожидая, что ее остановят. Не дождалась и вышла с высоко поднятой головой. Она все же умна, и не станет унижаться дольше необходимого.
— А ты не уйдешь вместе с матерью, о воистину дорогая моя сестра? — я с легкой улыбкой посмотрел на Кассандру.
Ее брови взлетели вверх в удивлении. Царевна пыталась понять, почему я сделал такой сильный нажим на слово «дорогая». Она поняла и посмотрела на меня растерянно.
— Я, пожалуй, останусь, мой царственный брат, — выдавила, наконец, она из себя, а потом несмело добавила. — Неужели оно того стоило?
— Надеюсь, — хмыкнул я. — Все же пришлось огромную кучу добра отдать. Аж душа с телом расстается, как подумаю.
В зале установилось неловкое молчание. Никто ничего не понял, кроме брата Кассандры, и теперь он рассеянно смотрел вдаль, пытаясь осознать, чем ему придется платить за подобную доброту. Остальные лишь старались осмыслить сказанное, но у них явно не получалось. Им и в голову не могло прийти, что эти двое стоят столько.
— Уйми царицу по-хорошему, — повернулся я к Антенору. — Твоя жена — сестра ей, вот и пусть пошепчется с ней по-родственному. Иначе я сошлю ее на какой-нибудь скалистый островок, где она закончит свои дни, разговаривая с козой.
— Уйму, — склонил голову Антенор.
— Государь! — в мегарон ворвался один из сыновей Сосруко, стоявший на страже. — Ахейцы уходить!
— Как ушли? — я даже привстал. — Но ведь ночь! Коня!!!
Я был на берегу уже через четверть часа. Произошло то, чего я не ожидал. Агамемнон просчитал меня, как ребенка, и ушел по темноте. Долго ли столкнуть корабль в море, если загрузил его засветло. Минут пять примерно. А потом полная луна тебе в помощь. Куда они пойдут? Скорее всего, на юг, вдоль берега, а потом растворятся в мешанине островов, где их нипочем не догнать.
— Упустили! — я ходил по загаженному берегу, пиная мусор, палки и обрывки забытых шатров. Корабли перегружены, и это барахло не стали забирать. А ведь мои биремы подойдут только на рассвете.
Вот так! Они ушли, оставив мне пустой берег и сотни остывших кострищ.
Я оседлал коня и оглянулся по сторонам. Ахейцы ушли, но, как оказалось, ушли далеко не все. Вон там горит огонь, и там, и там… А прямо ко мне идет Одиссей, приветливо помахивая кувшином с вином. Он явно хочет что-то обсудить.
— Поговорим утром, — сказал я царю Итаки. — Прости. Я сейчас слишком зол, чтобы вести серьезную беседу.
Одиссей оскалился понимающе и просто встал рядом. Я успокаивался понемногу. План Б. Всегда нужен план Б… Эту истину я давно уяснил, а потому подстраховался. Но все равно обидно, когда твои мысли читают как открытую книгу те, кого ты в глубине души презираешь, считая недостойным своей мудрости. Особенно резкий порыв ветра задрал полы плаща, пробираясь ледяными пальцами прямо к моему телу, и поднял вверх остывший пепел, который понес в сторону моря неряшливой серой тучей. Пепел над морем, вот и все, что осталось после этой великой войны.
Глава 22
— Почему не ушел вместе со всеми? — как можно небрежней спросил я, когда первый кубок занял положенное место в моем животе, а тело приобрело приятную гибкость.
— Ночью идти опасно, — белозубо усмехнулся Одиссей. — А утром, как оказалось, еще опасней. Твои биремы подошли на рассвете. Думаешь, тяжело догадаться, зачем? Что тут сложного-то? Твой человек Филон плыл через Итаку в Додону, испросить совета оракула. А там, по счастливой случайности, обретался один беглый микенский царек, у которого внезапно появилась целая гора серебра для найма войска. А потом тот царек садится на свой же трон. Не слишком ли много совпадений, Эней? Я в них не верю.
— Хм… — я сделал вид, что очень хочу вина, и отхлебнул из кубка.
— Вот и Агамемнон никому не верит, — продолжил Одиссей. — Он понимает, что опасен для тебя, а значит, ты попытаешься от него избавиться. Вот поэтому он рискнул и ушел, как только луна выглянула из-за туч. Он уже видел, на что способны твои корабли, и хорошо представляет, чем все это для него закончится.
— Понятно, — ответил я, катая пустой кубок в ладонях. — Ну что за жизнь! Никто мне не верит. Кстати, голубь с Итаки прилетал на Сифнос. Твоя жена его выпустила.
— И что случилось потом? — наклонился вперед Одиссей, сжав зубы и пристально рассматривая меня нетерпеливым взглядом.