Большая часть экономики крошечных царств сосредоточена во дворцах. За их стенами и в окрестных селениях почти все ремесло собрано. Десятки женщин в одном месте сидят и ткани ткут. И оружие делают тут же. Ни сикля меди или олова мимо царских писцов не проходит. Обычному мастеру нечего и думать конкуренцию составить. Ему просто не позволят ни купить сырье, ни продать более-менее значимый объем. Так, по мелочи копошатся людишки. А вся международная торговля — под царями и тамкарами, их доверенными купцами. Обычная монополия, которая ведет к неслыханному обогащению отдельно взятых людей, таких как владыка Приам. Впрочем, здешние цари никакие не восточные деспоты. Тут очень сложная система равновесных взаимоотношений, где царь скорее первый из равных, чем живой бог, как в Египте.
Мегарон, парадный зал дворца, мне понравился. Видно, что Приаму есть, чем заплатить мастерам. Помещение метров в сто квадратных, с колоннами по центру, подпирающими балки из ливанского кедра, было оштукатурено изнутри. И не просто оштукатурено, а расписано яркими красками, притягивающими к себе взор. Тут и корабли, и сцены боев, и охота на львов. Львы! Черт! Они же в это время не только в Азии живут, но даже и в Европе. На Пелопоннесе они точно водятся. Помнится, там еще Геракл вовсю истреблял краснокнижную фауну, а это не так-то давно и было.
Окон в зале нет, зато есть дыра в потолке, прямо над очагом, из которой льется свет. Очаг — это еще и жертвенник, откуда возносятся воскурения богам. Вдоль стен стоит множество бронзовых светильников, в которых горит масло. Копоть покрывает потолок над ними ровным слоем, но этого в полутьме особенно не заметно, а потому общий торжественный вид не нарушается ничем. Мне тут и впрямь все нравится, особенно столы, уставленные едой. В брюхе опять заурчало. Оказывается, мой молодой организм переваривает любое количество пищи, не хуже паровозной топки. И да, судя по местной жизни, целлюлит мне не грозит.
Впрочем, он тут никому не грозит. Из трех десятков мужей, сидящих вокруг столов, толстяков нет ни одного. Люди выглядят подтянутыми и крепкими. Элита же воинская, особенно вон тот здоровяк со свирепой мордой, что вольготно расположился по правую руку от царского кресла. Гектор, догадался я. Командующий троянским войском. Сын и наследник Приама.
Сам царь оказался бодрым стариканом с серебряно-седой головой и золотым ожерельем, лежащим тяжким грузом на его плечах. Длинный хитон из белоснежного льна был накрыт пестрой до невозможности накидкой, переброшенной через правое плечо. На запястьях Приама — широкие золотые браслеты, а на голове — тканная золотом повязка. Глаза у старика умные и острые. Его взгляд мазнул по мне и прошел дальше. Ему больше не нужно, он все увидел и понял сразу. Непростой дядька, не зря больше сорока лет правит, сохраняя добрые отношения и с могущественными хеттами, и с хищными данайцами. Лавирует между ними, словно искусный лодочник, и стрижет пошлины со всех подряд, складывая добро в безразмерных лабиринтах своего дворца. Этакая акула местного капитализма.
Отец подошел к Приаму и поклонился с достоинством. Не как слуга, а как родственник, имеющий с ним единого предка в четвертом колене. Царь Трос — это ведь и мой предок тоже. А кто это слева, молодой и смазливый? Не знаю, у отца спрошу. Наверное, кто-то из царских сыновей. Детей у Приама целый табун, потому как жен много, а наложниц еще больше. Он своих отпрысков сам посчитать не может. Интересно, и как он вообще кормит такую ораву?
— Восславим богов! — торжественно поднял первую чашу Приам, плеснул вино на пол, а потом бросил в курильницу, стоявшую рядом, кусок лепешки. Вино собралось в канавку и потекло в небольшую полость, аккуратно выдолбленную для этой цели в каменной плите. Разумное решение. Не дураки дворец строили, вон, даже разуклонку предусмотрели.
— Восславим! — подняли кубки гости и с утробным звуком влили вино в себя.