— «Даная», — сказал Владимир Андреевич равнодушно. — В сейфе была «Даная».
— Ну вот, — расплылся удовлетворенно Антон. — Начали колоться помаленьку. Ну так как, чистосердечное сейчас писать будем или еще поломаемся для вида?
Вячеслав Аркадьевич выбрался в больницу только к ночи. Улаживал проблемы. Сначала отыскал режиссера и директора картины, которую снимал Дима.
— Представьте мне бухгалтерию, — сказал Северьяну Януарьевичу Мало-старший. — Я дам денег, чтобы вы не останавливали съемку. Когда мой сын выпишется из больницы, дело должно делаться. Иначе он расстроится. Это понятно?
Последний вопрос поверг директора в легкий ступор. Когда тебе не дают снимать кино, это логично, но когда говорят, что ты должен снимать во что бы то ни стало… Это уже из области фантастики. Особенно в этой стране.
После встречи с кинодеятелями Вячеслав Аркадьевич заехал в больницу к Алексею Алексеевичу. Тот полулежал на кровати и наворачивал больничный обед.
— Я заплатил твоей жене, как мы и договаривались, — сказал Вячеслав Аркадьевич.
— Спасибо, — сказал Алексей Алексеевич и едва заметно кивнул. Движения давались ему пока еще с трудом.
— Я привез для тебя презент.
Мало-старший открыл кейс, достал из него три старых полотна и положил на одеяло.
Алексей Алексеевич улыбнулся:
— Кроха, будь другом, в следующий раз привези мне…
— Все, что скажешь, — серьезно пообещал тот.
— Пачку приличных сигарет и фляжку коньяку. Только хорошего.
Вячеслав Аркадьевич усмехнулся.
— Обязательно. Даю слово.
Потом он заехал на квартиру к Диме. На Фрунзенскую набережную. А оттуда — в офис одной из строительных фирм, где заказал самый лучший ремонт. Сперва он хотел продать эту квартиру и купить новую, но… Подарки не продают. Да и память стоит слишком дорого, чтобы ее продавать. Особенно на квадратные метры.
И только покончив с делами, Вячеслав Аркадьевич поехал к Диме. Наверное, он специально оттягивал этот момент. Ждал позднего вечера, чтобы побыть с сыном наедине. Когда не будет рядом суетливых, перепуганных врачей и взбалмошных сестер.
Даже оказавшись у больницы, он не сразу пошел наверх, а еще часа полтора сидел в машине. Курил, смотрел, как сгущается над Москвой ночь. И только когда темнота стала густой, махровой, как китайский шарф, Мало-старший выбрался из салона «БМВ» и поднялся по каменным ступеням.
Заплатив, как водится, дежурному врачу, поднялся на нужный этаж. Тут пришлось заплатить еще и заспанной медсестре.
— Дмитрий Вячеславович? — Медсестра зябко передернула плечами. — В третьей. По коридору направо, третья дверь.
Мало-старший двинулся по коридору, стараясь ступать осторожно, словно его шаги могли потревожить людей, лежащих в ЭТИХ палатах. У нужной двери он остановился, аккуратно открыл створку, шагнул в темноту и тут же увидел возле кровати женский силуэт.
— Здравствуйте, Екатерина Михайловна, — шепотом сказал Вячеслав Аркадьевич.
— Здравствуйте, — так же шепотом ответила Катя.
— А вы почему не дома? Я же сказал, что позвоню.
Катя помолчала, затем повернулась:
— Я пойду.
— Подождите, я вас отвезу.
— Не стоит, я сама доберусь.
— Да будет вам глупости-то говорить, Екатерина Михайловна. Куда вы доберетесь? Пять утра. — Вячеслав Аркадьевич подошел к кровати Димы. Посмотрел на бледное лицо. Трубка во рту. Капельницы. — Замотанный, как кукленыш, — сипло сказал Мало-старший и подозрительно хлюпнул носом. — Вы с врачом не разговаривали?
— Разговаривала.
— И что он сказал?
— Состояние стабильное, — ответила Катя.
— Мне то же самое сказал, — пробормотал Вячеслав Аркадьевич. — Я думал, может, вам чего другое скажет. Нет, всем одно и то же говорит. Ладно, пойдемте. Я еще утром заеду. Поговорю тут с врачами…
— Если вам это интересно, — сказала Катя, — мы взяли Козельцева. Он действительно продал голландцев. И украл «Данаю». Ваши источники не ошиблись.
— А где он сейчас?
— В камере. В УВД.
— И сколько ему дадут?
— Лет пятнадцать, думаю.
— Ему очень повезло, — неопределенно ответил Мало-старший. — Пойдемте. Я вас отвезу. Поспите хоть немного. Вы еще, поди, не спали?
— Нет, — покачала головой Катя.
— Ну вот.
Катя почувствовала, что действительно дико устала за эти несколько дней. Но ей бы хватило и пары часов сна в кресле. Здесь, рядом с больничной койкой.
— Поедемте, Екатерина Михайловна. Если что-то переменится, я вам позвоню.