И все-таки за что Камиль Хабибуллин заплатил мне десять тысяч долларов? И почему я как следует не учила английский в детстве?
Решив, что утро вечера мудренее, я отправилась спать.
Глава 27
Как я и обещала детям, мы встали довольно рано, заехали на рынок, чтобы обеспечить их продуктами на первое время, потом тронулись в путь и застали дедушек за любимым занятием — пиволечением.
— Ой, Надька приезжала… — закатил глаза свекор.
— Ой, орала… — закатил глаза мой отец.
— Вы ничего не сказали? — уточнила я.
— Да мы ничего и не знали, — ухмыльнулся Петрович. — Ну, нос ей, конечно, утерли. Сказали, что у тебя теперь богатый любовник. Повез тебя и детей отдыхать. Она аж позеленела.
Тут встряли дети и сообщили, что дядя Камиль купил маме шубу. Я покраснела под загаром. Но Витька с Катькой не дали дедушкам больше ничего спросить: застрекотали, как два пулемета, рассказывая про то, как отдыхали на Кипре. Весь день прошел за разговорами.
— Шубу, шубу обязательно покажи этой старой партийной суке, — давал напутствия свекор, когда я уже собиралась назад в город. — Пусть позеленеет от зависти.
Мне хотелось заметить, что, во-первых, Надежду шубой не удивишь, а, во-вторых, ей сейчас не до этого, но решила смолчать: свекра все равно не убедишь, да и про Лешкину «смерть» рассказывать не стоило. Слишком много всего придется объяснять.
Лешка уже ждал меня на оговоренном месте, причем сам был за рулем серой «девятки».
— Тут кафе есть неподалеку, — сказал. — Давай за мной.
Багиров был без бороды, но в нахлобученной на глаза кепке. Физиономия, как и обычно, опухла после вчерашнего, хотя уже был вечер. А принял он на грудь явно немало.
Мы заняли место в дальнем углу летнего кафе, причем Лешка устроился спиной к входу.
— Выкладывай, — велела я. — Что за кашу ты заварил?
— Оля, ты хочешь, чтобы «Алойл» достался твоим детям? То есть нашим детям?
— Не вижу других наследников, — сказала я жестко. — Давай ближе к делу. Что нужно?
— Ты можешь попасть в мой кабинет в особняке на Неве? В официальный офис «Алойла»?
— Ну предположим, — медленно произнесла я.
Багиров пояснил, что у него в сейфе, код которого знает только он сам («Это еще не факт, что его никто не сможет открыть», — подумала я), осталась папка с важными документами. Под ней лежат еще две, они тоже важны, но главное — красная. Лешка хотел, чтобы я забрала эту папку из сейфа и передала ему. Все деньги, которые там лежат, — мои. По словам Багирова, в сейфе должно было быть около десяти тысяч долларов.
«Что за всеобщая ставка?» — усмехнулась я про себя. Камиль отстегивает мне «десятку», Лешка — столько же. Интересно, а шубу бывший подарит в дополнение к баксам?
— Это все? — спросила я вслух.
— Пока да, — ответил Багиров.
— А теперь объясни мне, что происходит.
— Так ты согласна?! — казалось, Лешкиной радости нет конца.
Эта реакция показалась мне несколько странной. Не ждет ли меня какой-нибудь подвох?
— Если объяснишь, что происходит и объяснения меня удовлетворят…
Лешка тяжело вздохнул и вначале повторил то, что сказал вчера: мать в последнее время, как с цепи сорвалась, меняет молоденьких мальчиков, как перчатки. Более того, каждому она хочет сделать какой-то подарок, чтобы ее, как она говорит, «вспоминали добрым словом». Лешка пытался с этим как-то бороться, но мадам Багирова втемяшила себе в голову: если она будет щедро одаривать каждого любовника, о ней будут говорить только хорошее. Теперь к ней в самом деле стоит очередь — такие слухи быстро разносятся. Но ведь все эти мальчики хотят не общения с доброй женщиной, а ее денег.
А она разбазаривает деньги семьи. Деньги, на которые вполне естественно претендует Лешка. Зачем ему делиться с какими-то мальчиками?
После его угроз двое из них пожаловались своей щедрой любовнице, и та пригрозила отлучить собственного сына от кормушки.
— Оля, ты представляешь, насколько она сбрендила? Она предпочла их мне! Ты только подумай!
— Дальше, — прервала я поток возмущений, льющийся из Лешки.
Сын не мог допустить, чтобы деньги, которые он по праву считал только своими, переходили в чужие руки. Более того, Надежда Георгиевна начала раздаривать акции «Алойла».