Трудно быть богиней
Я, наверно, слишком часто плачу,
Слёзы накликают неудачу.
Слишком мало счастью доверяю
И его доверие теряю...
Счастье любит смелых и отчаянных,
Вечно опечаленных боится.
Им оно не дарит встреч нечаянных,
Им оно во сне - и то не снится!
Вероника Тушнова
Лариса ехала в переполненной маршрутке, которой управлял довольно нервный водитель, на собеседование по поводу трудоустройства, пытаясь на ходу подготовить себя к любым, даже самым неожиданным и нелепым вопросам работодателя.
Она устала от мизерной зарплаты на нелюбимой работе, от отвратительного отношения к персоналу начальства, от непосильных, не соответствующих штатному расписанию профессиональных требований. Не меньше раздражала бытовая неустроенность, странные в последнее время, накалённые до предела отношения с мужем.
Было видно, что в недавнем прошлом этот лихой житель гор, гнавший автомобиль, словно на автомобильном ралли где-нибудь в пустыне, так же азартно ещё недавно скакал на лошади по ущельям меж скал.
Виражи микроавтобус закладывал поистине гоночные, соревновательные. Машину немилосердно мотало из стороны в сторону.
Хорошо хоть юноша с футляром в руках от какого-то небольшого струнного инструмента уступил ей сидячее место. Теперь будущий лауреат чего-нибудь очень музыкального уставился на неё, таращится, не отрывая глаз, и пускает слюни.
В другое время Лариса могла бы обрадоваться такому пристальному вниманию юного дарования, внешность его была весьма привлекательной, только не сейчас, когда сознание раздирают на части десятки неразрешимых проблем одновременно.
Подобным образом она трудоустраивалась впервые, совсем не представляла, как себя вести, что именно хотят от неё услышать, какие сюрпризы в итоге способны преподнести. Работодатель нынче пресыщенный, желающих занять практически любую вакансию больше, чем требуется.
Неблагоприятные обстоятельства выбивали из колеи, заставляли нервничать, а тут ещё нечаянный воздыхатель, и сумасшедший водитель.
Ещё неожиданный вопрос девушки, которая разговаривала с ней по телефону. Задав несколько странных вопросов, она обронила пару фраз, вызвавших беспокойство, – жаль, что вы женщина. Скажите, вы симпатичная, привлекательная?
Почему жаль! Эта фраза отнимала надежду, которая и без того висела на волоске.
Что касается привлекательности, это был вопрос, на который она не могла ответить иначе, как в неопределённой форме.
Раньше, до замужества, Лариса была твёрдо уверена в своей неотразимости. Разглядывать себя в зеркало она любила. Причём, неизменно отмечала, какая же прехорошенькая девочка смотрит на неё из блестящего пространства напротив. Разве что небольшие детали казались чужеродными на прелестном личике.
С фигурой Ларисе и вовсе повезло. Этого не отрицали даже злючки и завистницы.
Но это было совсем в другой жизни.
За два года супружества горячо любимый муж опроверг её мнение относительно массы привлекательных анатомических особенностей лица и силуэта, а также характера, которые она считала неотразимыми изюминками своего скромного обаяния.
Степан то и дело вызывал сомнения в реальности притязаний жены на привлекательность, открыто сравнивал отдельные черты лица, особенности фигуры с понравившимися деталями у подружек и просто у случайных прохожих.
Он то и дело обращал то внимание Ларисы, то на объёмные груди, то на тугие попки, обсуждал походки всех встреченных по пути девчонок, их привлекательность, улыбчивость, прицокивая при этом в особых случаях языком, разводя руками, что девушка однозначно принимала на свой счёт, как критику.
Цепкий взгляд Ларисы старался запоминать нюансы его вкуса. Она пыталась соответствовать видению мужа о привлекательности в меру ограниченных возможностей собственной внешности, косметики и личной дизайнерской выдумки.
Теперь она не могла вспомнить, как выглядела тогда, в самом начале.
Постоянные изменения внешности вызвали постепенное привыкание к навязанному супругом стандарту, нивелировали вкус, который у неё когда-то был. Теперь Лариса в это не уверена. И вообще, как-то всё зыбко стало в её жизни, неправильно. То, о чём она мечтала всего два года назад, было явным преувеличением. Жизнь оказалась намного циничнее.
Девушка сама теперь не понимала, нравится ли себе такой, сегодняшней, или уже нет.
Косметические примочки и хитрости макияжа изменили её внешность до неузнаваемости. В некоторой мере накрашенной Лариса выглядела куколкой.
Она привыкла к нарисованной внешности настолько, что перестала воспринимать себя без неё.