Фома приложил палец к губам:
— Мы это… альтернативный номер репетируем!. Самодеятельность…
— Самодеятельность?! — с каким-то недоверием, но негромко переспросил ротный.
— Ага! Танец… Роль народов Крайнего Севера в освободительном движении!
Вакутагин запрыгал, продолжая горланить.
Капитан поинтересовался:
— На каком это языке он поёт?!
— На ненецком! — с видом конченого полиглота изрёк рядовой Евсеев. — Он поёт про нашу многонациональную армию… В которой чукча и русский… плечом к плечу… разгромили всех врагов…
— А почему Прохоров на столе? — перебил его Зубов.
Фома даже не задумался:
— Он символизирует поверженного врага!
— Со спущенными штанами?! — возмутился ротный.
И в этот момент Вакутагин завопил в голос, пикируя на задницу сержанта, как полярная сова. Прохоров тоже завопил. Не то от боли, не то от страха… Зубов ворвался в учебный класс и рявкнул:
— Вы что, охренели?! Значит, так!. Фомин и Прохоров… Ко мне в канцелярию!. Быстро!!
Песня не шла… То есть Агутин — ещё туда-сюда. А вот «Отпетые…» — не пёрли, хоть ты тресни! После хорового исполнения припева Евсеев взвыл:
— Блин, Гунько!. Ты что, ритма не чувствуешь?!
— И потом, какого хрена у тебя рожа такая недовольная?! Песня весёлая!. — поддержал его Фома.
Гунько жалобно помахал в воздухе рукой:
— Товарищ младший сержант, у меня пальцы распухли с непривычки… Я же не робот!
— Нет, Гунько… ты — робот! Причём из жидкого металла! Тебя прислали из будущего спасти вторую роту! Всосал?! — внушал Фома слабовольному «духу».
— Так точно! — обречённо «всосал» тот.
— Молоток! Давай всё сначала! На счёт три, поехали! Раз, раз, раз-два-три!.
Песня, конечно, не шла… Но это были её проблемы.
Мотострелков второй роты они не касались…
К отбою рок-группу начало слегка подташнивать от избранного хита. От Агутина — ещё туда-сюда. А от «Отпетых…» — по полной программе. По окончании репетиции рядовой Гунько набрал в кружку воды. Он опустил туда пальцы левой руки, покряхтывая от боли.
Вакутагин, вошедший в роль штатного шамана роты, полюбопытствовал:
— Ну, как?
— Блин… пальцы как сосиски! — пожаловался ему Гунько.
Вакутагин потрогал кружку и выдал древний чукотский рецепт:
— Вода поменяй!. Должна быть холодный…
Мишка Медведев, даже укладываясь спать, продолжал мурлыкать:
— Забрали куда-то… из райвоенкомата… Тьфу ты, приклеилась!
Какая-то лажа у нас получается, тебе не кажется, Сокол?
Тот промолчал, раскладывая форму на табурете.
— Не цепляет композиция… Сокол, чего молчишь? — пристал к нему Мишка.
— Я думаю…
По коридору разнёсся крик дневального:
— Рядовой Вакутагин, к командиру роты!.
Капитан Зубов ёрзать не привык. Но дело было деликатное.
Поэтому ротный всё же начал с предисловия:
— Рассказывай, Вакутагин!.
— Что?.
— Про шаманство своё!. А то тут слухи ползут, что ты всех бубном лечишь!.
— Нет… Я просто… — нерешительно промямлил солдат.
— Да ты не бойся… Я тебя не наказывать позвал!. — успокоил его капитан.
— Я просто духов гоняю…
Ротный невольно усмехнулся:
— Молодой ты ещё «духов» гонять!.
Но Вакутагин совпадения чукотской терминологии с военным сленгом не уловил. Он горячо забубнил:
— Меня шаман научил… Я три недели тундра был… стадо гнал!.
Шаман сказал, у меня получаеца!. Отдал свой секрет!.
— А детей не лечил?
— Лечил… Оленьих детей!. Один раз женщина роды принимал!.
Тундра замело — доктор нет!.
— Да у тебя опыт! — уважительно констатировал Зубов. — Слушай!
Может, дочку мою посмотришь? А то она не спит по ночам…
Просыпается. Чего хочет?! Чего кричит?!
— А сколько она лет?
— Пять месяцев!.
— Слюна идёт?!
Капитан озадаченно почесал затылок:
— А я и не помню!. Да, вроде! Температура пару раз была, сопли…
А никто не знает что…
— Есть у меня одна трава! — уверенно произнёс Вакутагин. — Заварите, пусть попьёт! Я щас принесу!.
— А может, в бубен постучишь? — робко спросил ротный.
— Хватит и трава! — успокоил его шаман…
Над рядовым Медведевым нависла тень. Она материализовалась из ночной темноты, тихо толкая солдата в плечо. Тот проснулся, испуганно вскакивая:
— А! Что?!
— Тихо! — шепнула тень голосом Кузьмы Соколова.
Мишка облегчённо выдохнул:
— Фуф-ф, Сокол, ты?.