— Миха, есть идея… — шепнул друг детства. — Я тут подумал… В общем, есть другой вариант песни!
— Какой ещё другой?
— Только сразу не гнобите… — попросил Кузя, протягивая Мишке форму. — Одевайся, я Гунько разбужу!.
Мишка обречённо застонал:
— А утром никак?.
— Никак! — убедительно заверил его Кузьма…
Полковник Бородин принимал доклад заместителя. Тот привычно молол отсебятину:
— Всё, как мы и планировали. Праздничный обед. Смотр художественной самодеятельности… А днём можно кросс провести!
— После праздничного обеда? — командир части изумлённо уставился на майора.
Тот поспешно поправился:
— Прошу прощения!
— Мы же договорились, — устало объяснил Бородин, — пусть солдаты отдохнут… Так что давай без самодеятельности!
— Не понял, товарищ полковник… Что, смотр отменять?!
— Смотр оставлять… Без твоей самодеятельности! — рыкнул Бородин.
Внезапно он громко вскрикнул и двумя руками схватился за спину. Колобков испуганно подпрыгнул:
— Что случилось, Павел Терентьич?!
— Да поясница… Как стрельнула! Разогнуться не могу.
Майор бросился к согнувшемуся в три погибели командиру, помогая дойти до стула. Бородин со стоном сел.
— Давайте, может, «скорую» вызовем? — заботливо спросил Колобков.
— Из-за радикулита? Не смеши! Запомни, Виктор Романович, радикулит — болезнь настоящих генералов! — превозмогая боль, изрёк Бородин.
О таком принципе деления генералитета Колобков слышал впервые. Поэтому переспросил:
— А не настоящих?
— Геморрой! — припечатал полковник Бородин.
На решающее сражение за звание самой талантливой роты личный состав пришёл вовремя. Капитан Зубов в приподнятом настроении весело командовал:
— Быстрее, быстрее давайте! Опоздание приравнивается к поражению!
Заметив Вакутагина, он позвал:
— Вакутагин!
Тот подбежал к ротному:
— Я!
— Слушай, дочка сегодня только один раз за ночь проснулась!
Спасибо за травку!
— Служу России! — улыбнулся заслуженный шаман подразделения.
Зубов поинтересовался:
— Скажи, а что у неё было?
Вакутагин небрежно пояснил:
— Если трава помогла, значит, зубки у неё!.
— Зубки?.
— Да! Трава успокаивает зубки!.
Ротный понимающе кивнул:
— М-м-м… — и снова принялся командовать: — Быстрее, быстрее шагаем!.
Актовый зал клуба был переполнен. За столиком жюри сидели майор Колобков и командиры рот. Один стул пустовал. К Колобкову протиснулся рядовой Звягин. Он кивнул на пустое место, доложив шёпотом:
— Товарищ майор, командир звонил… У него что-то совсем с поясницей худо. Сказал, начинать без него.
Колобков оглядел зал, одновременно поправляя форму. Потом дал отмашку. Из-за кулис зазвучали фанфары. Майор выпятил грудь и поднялся на сцену.
— Уважаемые офицеры, прапорщики, сержантский состав и рядовые!
Разрешите ежегодный конкурс художественной самодеятельности считать открытым! — Он зааплодировал, зал подхватил.
Майор спустился, заняв своё место в жюри. Он взял со стола список и громко объявил:
— Начинает пятая рота! Авторота — приготовиться!.
Творческие коллективы волновались на крыльце. Постепенно толпа выступающих таяла. Рок-группа второй роты курила в стороне.
— Сейчас первая рота, потом третья… потом мы, — сказал Евсеев.
Фома усмехнулся:
— Ну чё, народ… Дрожат коленки?
— Есть маленько, — признался Кузьма Соколов.
— Выше бошки! Всё будет хип-хоп!. «Битлз» тоже первый раз дрейфили! — бодро гаркнул Евсеев.
Младший сержант буркнул:
— Может, зря мы песню поменяли?
— Поздно уже… Ты, главное, по барабану не промажь! — успокоил его Прохоров.
Из недр гудящего клуба донеслось объявление:
— Третья рота!. Леонид Агутин и «Отпетые мошенники»!
«Граница»!
— Опа, слышите?! Наша песня! — горестно присвистнул Гунько.
Фома удовлетворённо кивнул:
— Ну и правильно, что отказались! Это кто, третья рота дубасит?
Неплохо у них получается…
Из актового зала донеслись восторженные крики зрителей.
Самолёт умчится прямо на границу!.
Будут провожать папы, мамы, официальные лица… — под чёткий ритмичный стук выдал солист…
Аплодисменты выплеснулись на улицу, проникнув через приоткрытую дверь. Евсеев с завистью пробормотал:
— Слыхали, как рвёт? Нужно было её делать!.
— Да-а… такое нам точно не перебить… — вздохнул Гунько.
Фома разозлился:
— Хорош ныть! Наша очередь. Ну, мужики, с богом!.