— Колобков! — окликнул его Бородин. — Что у тебя там?
— Да так, ничего… капли в нос! — суетливо дёрнулся майор, пряча руку за спину.
Бородин неторопливо приблизился.
— Ты слыхал, что в пятой роте вчера солдаты из увольнения на два часа опоздали? — требовательно спросил он.
— Нет…
— А про то, что в третьей уже полмесяца стенгазету не выпускают?!
— Непорядок… разберёмся… — невнятно промычал Колобок, демонстрируя полную некомпетентность.
Бородин, медленно багровея, зарычал:
— Во-от! Ни хрена ты не знаешь, что у нас в части творится!. А какого… тогда ко мне уже шестая бумажка от тебя приходит… на Медведева из второй роты?! — Он ожесточённо тряхнул перед носом майора стопкой рапортов. — Что ты к нему прицепился?! Он что, тебе лично насолил?! Или ты под Зубова копаешь?!
— Никак нет, товарищ полковник… Я же… Я… просто так совпало! — испуганно отговорился Колобок.
— А про вирус в штабном компьютере слыхал?! — добил его полковник.
— Товарищ полковник… я ж вообще в этих компьютерных делах…
— Плохо, майор! За этой техникой — наше будущее!. Капитан вон сидит, учится, а ты только писульки свои строчишь!!
Бородин обошёл Колобкова и вышел из штаба. Оставшись один в пустынном коридоре, тот смело прошептал:
— Ну, кто на что учился…
Утро началось с обыденного наведения порядка в расположении роты. Заправку кроватей и выравнивание по нитке одеял прервало торжественное появление в казарме младшего сержанта Фомина.
— Медведев! — ласково позвал он.
— Я! — обречённо отозвался «дух».
— Через три минуты, Медведев, ждём тебя в каптёрке, — с улыбкой произнёс Фома. — Смотри, родной, не опаздывай…
Он неторопливо удалился. «Духи» побросали свои дела и медленно собрались вокруг Мишки.
— Да, Медведь, перегнул ты вчера… — посочувствовал Кузьма Соколов.
Гунько протянул пятьдесят рублей:
— Я ж тебе говорил! На вот… отдашь Евсееву.
— Мы же чирик брали, — возразил Мишка.
— Бери, бери… — Гуня затолкал деньги ему в карман. — Чирик — это долг… А сорок — за борзоту! Ты это… как начнут бить — сразу падай! По лицу не будут, а рёбра локтями закрывай!
Мишка выдавил на лице небрежную улыбку пофигиста:
— Да ладно вам, пацаны! Нас дерут, а мы крепчаем! Зато вчера было весело! — Он сделал несколько шагов по направлению к каптёрке. — Запомните меня молодым и красивым!.
Мишка постучался и вошёл:
— Товарищ сержант, рядовой Медведев по вашему приказанию прибыл!
В каптёрке повисла томительная пауза. «Дедушки» молча осмотрели его со всех сторон. Первым тишину нарушил Евсеев:
— Ты, Медведев, не прибыл… Ты, Медведев, приплыл!
— Так на чём я буду отжиматься? — деловито поинтересовался Кондрат из пятой роты, всё же пришедший в гости к друзьям.
— На бровях…
— На бровях! Наверное, это больно… Как считаешь, Медведев, больно, а?!
Мишка нахально улыбнулся, решив огрести сполна:
— Не знаю. Вы попробуйте…
Младший сержант Фомин удивился:
— Ты смотри, день «духа» прошёл, а он всё такой же борзый!
— Ты ничего нам не хочешь сказать, Медведев? — с намёком спросил Прохоров.
Вместо горячих извинений Мишка положил на стол пятьдесят рублей.
— Это мы вчера у рядового Евсеева брали…
Тот буркнул:
— Вы червонец брали… А у меня сдачи нет.
— Сдачи не надо! — брякнул Мишка.
Фома хохотнул:
— Не, он определённо борзеет!
Сержанту Прохорову надоело устраивать цирк. Он резко встал:
— Короче, Медведев, надеемся, вчера ты это делал не по злобе, а чисто для поддержания традиции… Так что… свободен!
— Как… свободен? — не понял «дух».
— Как народы Африки! — пояснили ему.
— То есть… я могу идти?
— Да вали отсюда на хрен! — рявкнул Евсеев.
Мишка пулей вылетел из каптёрки. Он на одном дыхании преодолел коридор и приземлился на табуретку. Его моментально обступили болельщики. Кузьма Соколов нерешительно потрогал его за плечо:
— Ну что, Миха… Ты как?
— Живой?. Сильно били?. — спросил Гунько.
Рядовой Медведев состроил убитую горем физиономию:
— Без слёз не расскажешь… Всё как положено. Иголки под ногти, свинец в глотку… Как выжил — уму непостижимо!
Гунько, не обнаружив следов пыток, недоумённо дёрнул Кузьму за рукав:
— Что-то я ни хрена не понимаю!.
Тем временем в каптёрке шёл неторопливый разговор. Сержант Прохоров обратился к Кондрату:
— Ну, что скажешь?. Так сказать, взгляд со стороны?