Неизвестно откуда вынырнул бородатый мужик с камерой:
— Я точку присматриваю!
Тут же из-за него высунулся ассистент:
— Дым приехал!
— Ну так заряжайте! — скомандовал режиссёр. — Через двадцать минут запускаемся! Где сценарий?
Ассистент подал ему вариант сценария, тот уткнулся в первую страницу. Олег Николаевич Шматко подвёл итог красочному зрелищу:
— Интересно тут у вас! Я, кстати, смотрел первую часть! Ничего так!. Мощно!
Режиссёр отвлёкся от сценария.
— А?. Вы кто?! — он посмотрел на человека в форме затуманенным взором творца…
— Старший прапорщик Шматко… Привёл солдат на съёмку! — объяснил ему Олег Николаевич, как полному кретину.
Заторможенный «творец» крикнул, не подумав:
— Почему посторонние на площадке?!
— Кто посторонний?. Солдаты, между прочим, в моём подчинении! — тонко намекнул Шматко.
Подбежавший ассистент выпалил:
— Где посторонний?!
Режиссёр понял, что может остаться без массовки. Он торопливо пошёл на попятную:
— Нигде… Пиротехника готова?.
Ассистент деловито кивнул:
— Да!.
Старший прапорщик приступил к обсуждению деталей сотрудничества:
— Почём сейчас, кстати, съёмочный день?.
И сразу наткнулся на непонимание:
— Какой съёмочный день?. — включил дурака режиссёр.
— Ну, солдаты мои… Сколько они получат за съёмку?.
— Нисколько!.
— Здрасьте! Их, когда припахивают в городе канавы рыть, и то по тридцатке дают!. А тут кино!.
— Вот именно, кино!. Для них — это честь… Сняться в таком фильме! — продолжал прикидываться дурачком режиссер.
— Вы так своих гениев будете завлекать!. У вас по ведомости должна быть ставка! — отрезал старшина.
К нему подошли загримированные Соколов и Гунько в плащ- палатках, накинутых на форму.
Режиссёр взвыл:
— Какая ещё ставка?!
— Не знаю… Мои ребята за так сниматься не будут!
— Почему не будем? — удивился Кузьма Соколов.
Старший прапорщик рыкнул:
— Разговоры! Та-ак… Равняйсь! Смирно!. В расположение роты шагом марш!
— Подождите! — моментально выключил дурака режиссёр. — Получат они по тридцатке!. Это устроит?!
— Отставить! — удовлетворённо ухмыльнулся Шматко. — Ну вот, другой разговор!
Утром положено умываться, чистить зубы и, желательно, бриться.
За это время душа военнослужащего просыпается и разворачивается навстречу новому дню. Если, конечно, её не отвлекать всякой ерундой.
Младший сержант Фомин и рядовой Евсеев зашли в умывальник, собираясь привести себя в порядок. Пока вторая рота заканчивала утреннюю зарядку, они надеялись в полной мере насладиться покоем…
Не сбылось.
Внезапный жуткий вопль прорезал тишину:
— А-А-А!! У-у-у!. А-а-а-а!. Да что ж такое!.
«Деды» верхним чутьём определили, откуда дует ужас. Они переглянулись и дружно вломились в туалет.
Источник противных звуков обнаружился у писсуара. Рядовой Кабанов стоял, прислонившись лицом к стене. Он крепко держал себя за промежность, одновременно подвывая нечеловеческим голосом. На его лице блуждали испуг и недоумение.
— Чё случилось, Кабанов?! Орёшь как резаный! — деликатно справился о здоровье подчинённого младший сержант Фомин.
Тот простонал:
— Не знаю, товарищ сержант! По-малому вот зашёл… Как резануло!
Боль жуткая… как огнём!
Рядовой Евсеев склонился к стенающему «духу»:
— Раньше было такое?
— Первый раз! — Кабанов сморщился от боли. — Бли-ин!.
Евсеев забеспокоился:
— В медпункт бы надо!
— Подожди! — жестом остановил его Фома. — Кабанов, к тебе когда жена приезжала?
— В субботу… А при чём здесь она?
— Ага… Значит, три дня назад?
— Ну да… А что?
Младший сержант многозначительно поднял вверх палец:
— Вообще-то ничего… Вы же с ней не только на звёзды смотрели?
— Товарищ сержант, я не понимаю… — прошептал Кабанов.
— Наградила тебя твоя Катька… За верную службу Родине, — грустно объяснил ему Фома.
Страшная догадка пригвоздила рядового Кабанова к стене. Он тихо сполз на пол, закрывая лицо руками:
— Не может быть! Она же… Не может быть!.
Товарищ младший сержант пожал плечами:
— А что тогда тебе, ветром надуло?.
«Дедушки», конечно, привели себя в порядок. Но утренний ритуал был испорчен напрочь. Они вышли из умывальника и направились в каптёрку. Поделиться свежими новостями.
Там их ждал сержант Прохоров. Он сидел у стола, мирно попивая чаёк. Фома не стал держать интригующие паузы, а ляпнул с порога: