Я хотела ответить что-то возмущенное, но не сумела. Язык крепко прилип к гортани. Ведьма между тем взяла с полки одну из колб, потом достала из баночки щепотку порошка и высыпала в колбу. Ярко-алая жидкость взметнулась вверх и опала, став почти черной. Ведьма опустилась в кресло и выпила ее, потом вытащила откуда-то и надела жесткие серебристые перчатки. Те сидели нелепо – их пальцы были вдвое длиннее, чем нужно. Глядя на меня, ведьма стала делать сверкающими пальцами необычные движения, и я ощутила… даже не знаю, как объяснить… ведьма шарила руками у меня в мозгу, пытаясь что-то нащупать там и вырвать. Я твердо знала – как только ей это удастся, я умру. Но сопротивляться не было сил. Меня словно вообще уже не было на свете, и самого света не было тоже. Было одно бесконечное мгновение, непереносимо тягостное и мерзкое, и хотелось, чтобы оно поскорее кончилось – любой ценой. А для этого надо расслабиться и стать послушной…
Резкая боль пронзила мне ногу. Вздрогнув, я вскочила. Бес, истошно вопя, взмахнул лапой с выпущенными когтями и с силой опустил ее на Женькино колено. Та, заорав, как резаная, спрыгнула с дивана. У меня в голове с быстротой молнии пронеслась мысль: кот исчез, едва мы зашли в квартиру, но мы были так заморочены, что этого не заметили. Впрочем, сейчас не до него. Я увидела, что лицо ведьмы перекосилось, взгляд судорожно метнулся от меня к Женьке и остановился на Лизе, продолжающей сидеть в состоянии, близком к обмороку. Ведьма, просияв, снова зашевелила гипнотически сверкающими пальцами. Лиза застонала. Я поняла: она чувствует то, что недавно пережила я, ту же невероятную боль. Схватив подругу за плечи, я спихнула ее с дивана прямо на пол. В это же время Женька толкнула кресло, в котором сидела ведьма. Оно врезалось в зеркальную этажерку, раздался звон стекла, а потом началось нечто невообразимое. Похоже, загадочные жидкости, вылившись из разбитых колб, вступили в химическую реакцию. Что-то шипело, горело, взрывалось не хуже, чем на грандиозном пожаре в магазине петард…
– Бежим! – закричала я и потащила Лизу к выходу.
Что касается Женьки и Беса, тех уговаривать не пришлось – они уже мчались к двери, причем Бес впереди. Правда, кот спасовал перед замком, но, едва Женька отперла, выскочил в коридор первым. Я в панике волокла Лизу, наконец сумевшую худо-бедно передвигаться. Мы рванули вниз по лестнице, забыв о лифте, вывалились во двор и побежали куда глаза глядят. Бежали, и бежали, и бежали.
От мирового марафонского рекорда нас спасла Женька, которая вдруг замедлила темп и принялась невнятно бунчать что-то о дырах в мостовой. Я среагировала не сразу, однако после десятого упоминания дыр мозги мои с неохотой, но завертелись. Или снижение скорости подействовало на них благотворно? Короче, я вдруг смутно осознала окружающее и даже уставилась на мостовую – на мой взгляд, вполне приличную.
– Где дыры? – с трудом выдавила я. – И пора остановиться, а то помрем.
– Везде, – простонала Женька, по инерции продолжая двигаться и сопя не хуже своры пожилых мопсов. – На каждом шагу.
Я схватила ее за юбку, и мы, наконец, затормозили.
– Почему тебе дыры не мешают? – осведомилась подруга с такой тревогой, словно спасение ее жизни зависело именно от ответа на этот вопрос.
– Потому что никаких дыр нет, – подумав, объяснила я.
– А куда я тогда проваливаюсь?
Она попыталась вырваться из моих рук и, хромая, побрести дальше. Не тут-то было!
– О, черт! У меня отлетел каблук. А ведь босоножки самые любимые…
Возможно, это было жестко, но я захохотала.
– Дыры! – повторяла я. – На каждом шагу! Дыры! Проваливаешься!
Женька сперва нахмурилась, потом тоже принялась смеяться. Наверное, это было нервное. Хотя, честно говоря, наш вид давал все основания для подобной реакции, и на любом конкурсе клоунов мы могли бы смело выступать без специальных костюмов и грима. Судите сами! Лиза сидела прямо на клумбе, невменяемо глядя вдаль. Ее светлые, всегда культурно уложенные локоны сейчас были измазаны землей и частично стояли дыбом, а частично обмотались вокруг шеи. На блузке зияла дыра, сквозь которую пикантно виднелся явно тесноватый кружевной лифчик.
Женька выглядела не лучше. Она стояла в позе калеки, одна нога которого намного короче другой (немудрено, учитывая высоту потерянного каблука). Коротенькая юбочка открывала колени, украшенные глубокими ранами. Да еще под глазом сиял здоровенный фингал.
Что касается меня, лица, к сожалению, я видеть не могла, хотя не сомневаюсь, что зрелище было не менее достойным, чем у подруг. Зато я с потрясением обнаружила, что моя цветастая юбка с воланами превратилась в нечто вроде дикарского костюма из пальмовых листьев. По крайней мере впереди она была располосована на ленты, совершенно не прикрывавшие ноги. А прикрыть не мешало бы, ибо они сверху донизу оказались в запекшейся крови, и на каждой по четыре длинных ровных царапины. Ничего не скажешь, Бес постарался!