— Ты его боишься? С полицейским ты был храбрее — запальчиво заметила Жанна, после того, как Алик ушел. Перед этим он вытер лицо бумажной салфеткой и комично поправил галстук. — Какое ничтожное создание! Он оскорбил нас обоих, а ты смолчал. Ты считаешь, что сунул свой пенис не туда? Вот ты о чем думаешь, поэтому не пикнул!
— Что ты хочешь, Жанна! — честно, я похолодел до мозга костей, понимая, что выглядело все именно так, как она говорила. — Я не боксер, чтобы махать кулаками… Слово за слово! В твоем магазине, конечно, другие нравы…Привыкла общаться с торчками, так отвыкай…
Жанна усмехнулась в уже привычном стиле “бойся меня”:
— Я продаю водку и сигареты, малыш, мои покупатели простые люди, рабочие, да курящие и пьющие, но не торчки, как ты выразился… Мой брат, тот да, и сам употреблял, и друзей подсаживал…Братец умер, сожительница его где-то шляется. На мне мать и двое племянников. Я с длинными хвостами и историей. Пойму, если не захочешь меня больше…
— Насколько ты можешь остаться со мной? На час! А потом опять неделю будешь дразнить меня своими звонками в духе "малыш, ты там не шалишь с другими телками?"…Да у меня ни на кого не стоит, если тебе от этого хорошо будет!… Мы могли бы устроить твоих. Надо подумать куда, — я охрип от волнения и досады. — На сколько ты вырвалась? Я хочу знать, на что мне рассчитывать! На час, два, три!?
— До завтрашнего вечера я могу остаться, — ответила Жанна.
Всю ночь я был в нервной лихорадке. Просыпался, беспощадно будил Жанну, мы занимались любовью, потом я отключался и видел один и тот же сон. Моя Жанна на белом коне, окруженная туманностью, медленно исчезает в пустоте. Романтическая бессмыслица сна наводила на меня ужас. Подобное чувствуешь, когда снится собственная смерть или смерть близкого человека.
К утру я заснул крепче, уткнувшись лицом в подушку. Разбудил меня буднично- спокойный голос Жанны, которая разговаривала по телефону с матерью.
— Со мной все нормально, ма. Я у друга. Нет, он очень хороший, ма! Правда. Вернусь к вечеру. Не стесняйся, попроси Милу дать тебе лекарства… Детей на улицу не пускай до меня, пусть сидят в интернете сколько им влезет…
Затем она появилась в спальне, еще полутемной, полной ночных фантазий и откровений. Я в позе “морской звезды”, укрытый одеялом, притворившись спящим, следил за Жанной полузакрытыми глазами. Она, видимо, приняла душ, поэтому надела мой махровый халат. Бесшумно подойдя к окну, женщина отдернула темные шторы, впуская в комнату ласковое теплое, как ее тело, утро.
— Вставай, Данил. 10 часов уже, — прозвучал ее голос. Она знала, что я не сплю. — Сейчас принесу тебе завтрак.
Пока я ел яичницу с луком, принесенную прямо в постель, надо признать, что давно я не пробовал такой простой и вкусной пищи, Жанна смотрела на меня и тихо смеялась, прикрывая рот рукой. Ей было хорошо сию минуту, я же хотел стабильного счастья, а не встреч по выходным. поэтому прикидывал, куда бы пристроить мать и племянников Жанны. Но сначала я хотел убедиться, не играет ли со мной моя возлюбленная.
— Ты любишь меня? — спросил я нетерпеливо. Я никак не мог справиться с нервно-любовной лихорадкой. Почему-то мне казалось, что нужно действовать очень быстро, чтобы не дать ни себе, ни Жанне времени подумать.. — Скажи, любишь? Когда это случилось, в какой момент?
— Когда ты стоял под моей дверью с цветами. Тогда я подумала “хорошо бы трахнуть этого парня”. Нет, шучу, конечно, но почти так и вышло, — не сдерживая смех, ответила Жанна. — .Да все просто, малыш! Влюбиться легко. Трудно разлюбить…Если чувство настоящее, то оно, как вирус, пожирает тебя и обездвиживает…Не переживай так, — она легким жестом убрала с моего лица не расчесанную прядь волос. — Я баба не испорченная деньгами и мужиками, почти бессребреница… Ты на меня, как ангел с небес свалился. Буду любить тебя, пока не надоем…
В полдень мы отправились погулять, — я и мои красотки-брюнетки. Та, что на колесах, вальяжко катала нас по городу. Благо день стоял солнечный, но не жаркий. Я предложил Жанне поехать в “НО”, закупиться шмотками. У нее не было достойных ее (и меня) белья, платья и туфель. А у меня имелась “золотая карта” от “НО”, и она давала хорошие скидки и бонусы на покупки в магазинах на территории бизнес-центра.
Жанна искренне не хотела быть содержанкой, — никаких денег и подарков! Мне разрешалось лишь любить ее. Что в ней такое сидело, какая гордость, я не понимал, и гнул свою линию. Мы поругались в первый раз. Жанна интеллигентно орала на меня:
— На этом мы можем расстаться, если тебе угодно! Не хочу я иметь дело с “НО”. Ты не понимаешь, что ли, куда попал? Клетка для золотых мальчиков и девочек. Я не девочка и уж точно не золотая…
— Ты что, антиглобалистка? Нет, не скажи, я донесу на тебя боссам! Слушай, это не ты ли собрала “Мы не вы”?….Шучу! Хорошо, тогда поехали к тебе, — теперь смеялся я. — Может в твоей клетке уютнее…
“Бархатный тоталитаризм” присутствовал в “НО”, однако, меня устраивали слаженность, дисциплина и порядок, которые он приносил.
— Ко мне, да запросто! — Жанна ударила ладонью по панели и откинулась на спинку сидения с самым непринужденным видом. — Мне все равно пора возвращаться…
— Обещай мне еще один раз, в твоей кровати, — наглел я. И продолжал насмехаться над антипатией Жанны к “НО”. — Брось, “Новый Олимп” ничем не хуже остальных… А семья Светозаровых вполне демократичные люди, понтов минимум, помогают детям и старикам…
На этот раз она промолчала.
На Промышленной в доме 10 Жанну ждали три рта. Ее мать, когда-то тоже красавица и гордячка, теперь лежала на диване парализованная на правую сторону. Увидев меня, уже не очень свежего, но упакованного в узкие джинсы и эластичную футболку, она разочарованно прошамкала:
— Такой молодой, Жанна…
— Да, молодой. — моя возлюбленная любовалась мною. Я видел огоньки страсти в ее потемневших глазах, и сам изнывал от любви. — Ну ладно, ма. мы будем в моей комнате. Что надо, зови…
В ее комнатушке, на разложенном диване расположились дети, мальчик лет 5 и девочка-подросток. Они смотрели мультик на планшете, увидев меня разинули рты от удивления. Жанна безжалостно согнала их с дивана, отхлестав полотенцем..
— Давайте, идите к бабушке, — приказала она. — Алена, ты слышала? Забирай брата! Или идите гулять!
Дети послушно вышли. Мне стало жаль их, тетка им попалась горячая. Но, как только мы остались одни, я немедленно забыл о них, помнил только то, что мне придется оставить Жанну здесь и вернуться домой одному.
— Слушай меня, Жанна, — зашептал я, как в бреду, стаскивая с нее платье. — Давай я оплачу твоей маме сиделку, детей отправим в летний лагерь…
Своими поцелуями Жанна не давала мне говорить. Мы тихо опустились на диван, — она обнаженная, я еще одетый. Мои руки свободно скользили по ее телу, пальцы проникали в самые интимные места.
— Я же сказала, не нужны мне твои деньги и твоя помошь! Никакой мамы, никаких детей. Ты мой, и никогда не будешь ихним, — приглушенно стонала женщина. — Не хочу этой кабалы для тебя. Буду приходить к тебе, когда смогу…
Нас разлучил голос больной женщины, которая, естественно, понимала, чем мы занимаемся за стенкой, и ей это казалось сущим безобразием. Жанна безропотно оставила меня, раздетого и возбужденного, лежать в постели, и вышла к ней, на ходу надевая халат. Как и все, что было на Жанне, мне он казался недостойным ее красоты.
— Да, мама! Я здесь! Хочешь пить? Хорошо, сейчас поставлю чайник, — услышал я ее сбившийся со спокойного тона голос. — Нет, Данил, не останется у нас, не волнуйся. Вспомни, когда я приводила парней домой! Никогда, потому что тут черт ногу мог сломить. Братец портил все… Теперь я тут хозяйка. Кого хочу, того и привожу…