— Ты не из тех, кто поддается настроениям.
— Почему ты дрожишь? — Он неумолимо надвигался на нее, она же, пытаясь сохранить пространство между ним и собой, отступала, пока не уперлась спиной в железные прутья.
— Ты свалился как снег на голову. И до смерти меня напугал!
— Ты же всегда, как ребенок, радовалась сюрпризам.
— Возможно, ты не заметил, но я уже больше не ребенок! — Чтобы бросить такие слова, требовалось мужество, но лучше было бы их не произносить.
Люк окинул ее оценивающим взглядом, отметив фиолетовую заколку, которая выполняла почти непосильную задачу удерживать ее шелковистые волосы, блузку с кружевным воротничком и пеструю вязаную юбку с ремешком, плотно обхватившим ее узкую талию. На ней и так было не слишком много одежды, а перед ним она почувствовала себя чуть ли не раздетой.
— Я вижу, Лора Эшли по-прежнему ведет бурную торговлю, — сухо сказал он.
Теперь он стоял так близко, что она могла бы до него дотронуться. Но не решалась даже поднять глаза выше его синего шелкового галстука. Костюм цвета голубиного крыла сидел на нем так элегантно, что любой позавидовал бы. Отличный покрой одежды подчеркивал его принадлежность к высшему кругу общества. Однако токи, исходившие от него, разрушали это впечатление. Ее нервы улавливали свирепую агрессию, направленную в ее сторону.
— Прошло уже столько лет, что нам теперь и говорить не о чем, — произнесли вдруг ее побелевшие губы, отвечая на не произнесенный вслух, но тем не менее понятый ею вопрос.
Он небрежно поднял руку, дотронулся пальцем до ее хрупкой ключицы, где пульсировала маленькая жилка, и мучительно медленно провел им до изгиба ее припухлой нижней губы. Кожу ее словно ожгло огнем.
— Успокойся, — ласково сказал он, небрежно опустив руку за миг до того, как она резко выбросила свою, чтобы положить конец неуместной фамильярности. В глазах его сверкнул огонек, а затем его твердые губы расплылись в широкой улыбке. — Я совсем не хотел тебя пугать. Ну… разве мы враги?
— Я о… очень спешу, — пролепетала она.
— И тем не менее не хочешь, чтобы я тебя подвез? Хорошо. Тогда давай пройдемся, — спокойно предложил он. — Или давай сядем в машину и немного покатаемся… можем даже застрять в пробке. Честное слово, сегодня у меня удивительно покладистое настроение.
— Вот как? — Кэтрин расправила плечи и решительно высвободилась из жестких объятий решетки. — Чего ты добиваешься?
— Послушай, я вовсе не предполагаю, что в автомобильной пробке мы будем заниматься тем же, чем занимались в подобных случаях раньше. — Он безжалостно следил взглядом за тем, как ее светлую кожу заливал горячий румянец. — Ну чего, подумай сама, я могу добиваться? Разве не ясно, что мне просто хочется удовлетворить свое естественное любопытство?
— Насчет чего?
— Насчет тебя. Чего же еще? — Он вздернул брови. — Не думаешь же ты, что я торчу тут посреди улицы просто так?
Кэтрин в нерешительности прикусила нижнюю губу. Она чувствовала, как в нем нарастает раздражение. Было время, когда ему стоило приказать «Садись в машину» — и она подчинялась. Он улыбается, но не стоит доверять улыбке Люка. Люк может, улыбаясь, раздавить тебя парой метко найденных слов. Она приняла решение и, не говоря ни слова, скользнула мимо него. Люк из тех, кто постоянно на виду, и ей никак нельзя позволить, чтобы ее видели вместе с ним, иначе прошлое погребет ее настоящее, которое так старательно выстроила для нее Харриэт.
Рядом с ней вырос охранник и открыл дверь лимузина. Пригнув голову, она нырнула в дальний угол обитого кремовой кожей салона. Дверь захлопнулась, и они остались в тесном замкнутом пространстве.
— Ну вот, Кэтрин… разве это было так трудно? — сладко промурлыкал Люк. — Хочешь чего-нибудь выпить?
В горле у нее пересохло. Надо восстановить утраченное равновесие.
— Почему бы и нет?
Она нервно оправила юбку, разгладила складки. Он нагнулся к бару, от его близости у нее по коже побежали мурашки. Целую вечность длилось мгновение, когда его густые жесткие волосы были так близко, что она могла коснуться их пальцами. Запах какого-то одеколона и этот неопределимый, но, Боже, такой знакомый, его собственный, ворвался в ее расширившиеся ноздри. Когда он снова распрямился, сознание невольно отметило движение мускулов под дорогой тканью, скрывавшей его широкие плечи. Боль и страдание предательски зашевелились в ней.
Она сидела, крепко сцепив руки. В нависшей тишине она, казалось, слышала удары собственного сердца. О ужас! Ее чувственное воображение отметает любую трезвую мысль. Если уж память начинает откалывать такие штуки, тело и вовсе откажется подчиняться.
Люк протянул ей бокал — и задержал в руке, чтобы вынудить ее взглянуть на него. Это была демонстрация силы, причем самая безобидная со стороны Люка, но она-то сразу все почувствовала. Она сделала несколько быстрых глотков. Они обожгли ей горло, вкус тоже показался неприятным, когда-то она была так наивна, что не решалась отказываться пить то, что ей не нравилось, поскольку считала себя неспособной оценить.
— Теперь лучше? — лениво поинтересовался Люк, со свойственной ему элегантностью откидываясь на сиденье со стаканом бренди в руке. — Ты живешь в Лондоне?
— Нет, — торопливо ответила она. — Я здесь только на один день. Я живу в… в Питерборо.
— И замужем. Должно быть, ты черпаешь в этом огромное удовольствие.
Кольцо на безымянном пальце показалось ей веревкой, сдавившей горло. Она решила сделать вид, что не замечает его сарказма.
— Когда ты вышла замуж?
— Четыре года назад. — Она сделала еще глоток, чтобы придать себе сил для новой порции лжи.
— Вот так сразу… Она уже спохватилась.
— Это был такой головокружительный роман, — поспешила она добавить.
— Да уж наверное, — медленно проговорил он. — Расскажи мне о нем.
— Ничего особенного, — пробормотала она. — Сомневаюсь, что тебя это действительно интересует.
— Напротив, — спокойно возразил он. — Очень интересует. У твоего мужа есть имя?
— Люк, я…
— Значит, мое ты еще все-таки помнишь. Вот уж не ожидал…
Она не смела оторвать глаз от своего бокала.
— Пол. Его зовут Пол. — Пытаясь преодолеть растущую неловкость, она улыбнулась. — Да не может быть, чтобы тебе хотелось все это знать!
— Поверь мне, — сказал Люк. — Ну, и счастлива ты в этом… как его?.. Питерхэвене?
— Разумеется, да.
— Что-то вид у тебя не очень счастливый.
— Не станешь же постоянно это демонстрировать, — в отчаянии отпарировала она.
— А дети?
Кэтрин обмерла, по спине побежал холодок; не удержавшись, она метнула на него быстрый взгляд.
— Нет, пока нет.
Люк был вполне спокоен. Даже собственная нервозность не помешала ей это заметить. И вдруг он улыбнулся.
— А что у тебя за дела с Хантингдоном? Этот неожиданный вопрос поставил ее в тупик.
— Я… я встретилась с ним, когда ходила за покупками. — Она замялась и, придумав, как ей показалось, блестящий довод, прибавила: — Мой муж у него работает.
— У тебя прямо день случайных встреч. — Пристальный взгляд его отливающих золотым блеском глаз зафиксировал, как у нее на лице вспыхнул румянец. — Неожиданность всегда интереснее, верно?
Она отставила стакан.
— Мне п… правда пора идти. Как… приятно было с тобой встретиться.
— Льщу себя надеждой, что ты действительно так думаешь, — небрежно бросил Люк. — А чего ты боишься?
— Боюсь? — неуверенно повторила она. — Ничего я не боюсь! — Она глубоко и прерывисто вздохнула. — Больше нам не о чем говорить.
— А по-моему, мы только начали, — возразил Люк.
Кэтрин опустила голову.
— Я не обязана отвечать на твои вопросы, — с трудом выдавила она, стараясь скрыть дрожь в голосе. На войне как на войне. С Люком можно только так.
— Пусть это будет небольшая и несколько запоздалая любезность — задним числом, — предложил Люк. — Четыре с половиной года назад ты буквально растворилась в воздухе. Не сказав ни слова, не оставив даже записки. Теперь мне хотелось бы получить кое-какие объяснения.