Всю поездку я провела, мысленно воображая неудачные ограбления Коллиера, и к тому времени, когда копы пробрались в банк, я была на его стороне. Эти фантазии были нужным мне, для того чтобы открыть его письмо, но я спохватилась, когда остановилась вдоль обочины.
Это и вправду какая-то больная, неудачная воображаемая игра для тебя. Но для него...
Для него, чтобы это ни было, являлось самой реальной вещью, которая случилась с ним за пять лет. Насколько я знала, это увлечение, что не давало мне уснуть по ночам, могло быть единственной причиной, из-за которой этот мужчина просыпался по утрам.
Нет. Я слишком много о себе возомнила.
Просто прочитав, что он написал. Можно доказать, что я увлеклась самым жутким человеком, и потратила в пустую всю ту энергию, пытаясь оправдать его.
Я захлопнула дверь и уставилась на бар. Не смотря на то, что я жила двумя этажами выше, я всего лишь однажды отправилась туда за выпивкой. После того, как распаковала перевезенные вещи, я спустилась вниз, надеясь, что это место, возможно, окажется более привлекательным, чем выглядит, и попытаться завязать дружбу с барменом или волшебным способом столкнуться со смешанным южанином. Но нет. Пивнушку у Лолы, посещали законченные и хронические алкоголики, люди с безграничным временем, без перспектив, и с достаточным количеством денег на вечер, чтобы напиться в хлам.
Я немного выпивала в колледже, на вечеринках. Затем Джастин все испортил. Алкоголь перестал быть забавным, перестал быть общественно приемлемым пороком. Невнятные слова не были смешными. Опрокинутые рюмки не подогревали веселье — они отсчитывали время взрыва.
Но сегодня...
Я прошла мимо бокового входа, что вел в подъезд, направившись к парадной двери.
В пятницу у Лолы было так же, как и в любой другой вечер. Почти все места у бара были заняты, но мне все равно хотелось уединиться. Я встала за свободным табуретом, и поймала взгляд бармена. Он был молод, около тридцати, у него были татуировки на руке и новенькая белая кепка «Тайгерс» поверх армейской стрижки.
— У вас есть холодный чай? — или что подходило этому месту.
Он проверил невидимый холодильник под барной стойкой.
— Ага.
— Холодный чай с лимоном, льдом, и порцией бурбона, пожалуйста.
Он был скептичен, но наполнил бокал из бутылки с «Нести» и смешал все ингредиенты. Я заплатила и взяла свой напиток в двухместную кабинку в самом тихом уголке. Я не хотела, чтобы за моей спиной были люди или окна, чтобы никто не смог прочитать письмо у меня за плечами. Я вела себя, как настоящий преступник, подумала я, усаживаясь на место. Я сделала глоток и поморщилась. Проклятье. А я думала, что моя бабушка смешивала напиток крепко.
Я не ела с двенадцати часов, и напиток подействовал почти сразу. Как же хорошо. Это мне напомнило семейные барбекю, а не все эти ночи, что я потратила впустую с Джастином.
Я подождала, пока моя кровь разгорячится, затем достала записную книжку из сумки. Я провела пальцами по сложенной бумаге, чувствуя линии, где надавливал карандаш или ручка Коллиера. Я заглянула вовнутрь, мельком увидев синий цвет. Я представила, как он зажимал чернильный стержень без корпуса — работники удаляли внешние пластиковые трубки, потому что заключенные, бог знает для чего, могли их использовать. Большие пальцы Коллиера обхватывали тоненькое орудие, бережно переписывая свои мысли с экрана текстового процессора.
Что же он хотел рассказать мне?
У меня есть план, как свалить отсюда, но мне понадобится твоя помощь. Ты получишь двадцать штук за это — мои приятели присылают мне долю от продаж метамфетамина.
Пожалуйста, нет. Хотя, это точно бы меня запугало.
Просто прочитай его.
Чего я так боялась? Всего. Что он продолжит соблазнять меня. Что докажет мне, какая я идиотка, что зашла так далеко, так быстро, без особых усилий.
Нет. Что он каким-то образом разрушит эту увлеченность, которой я начала дорожить. Что он заберет, то, что дал мне, за эти несколько недель — то, что я думала, было утерянным. Мою способность желать мужчину.
Я сделала большой глоток, и развернула листок.
Его почерк был неуклюжий и осторожный, как у первоклассника, усыпанный темными пятнами, где он зачеркивал слова и исправлял, или заменял их.
«Дорогая».
Я сделала очередной глоток, пот начал собираться под моими руками и между грудью.
«Ты, должно быть, прочитала много книг. С более красивыми словами, чем я когда-либо смогу написать. Я не знаю, как красиво выразить все то, что у меня в голове. Но я попытаюсь.
Ты не знаешь меня. Я тоже не знаю тебя. Должно быть, ты одна из тех девушек, которая прежде должна начать уважать парня, прежде, чем что-то к нему почувствует. Там, откуда я родом, люди думают иначе. Мы все просто пьем и трахаемся, и зовем это любовью, как бы долго это не продлилось. Но я хочу, чтобы ты видела меня с лучшей стороны. Быть тем, кого ты, возможно, могла бы уважать. Как бы странно это не звучало. Поэтому я хочу, чтобы ты знала, что меня закрыли не за то, что я навредил женщине. Я бы никогда не навредил женщине.