Гости столпились у телевизора. Через Приозерск недавно прошли из Москвы трансляционные линии, и приозерцы были охвачены телевизионной горячкой. Курганов рассказал, что его «команда» тоже поставила ему непременное условие — иметь ни много ни мало, а «Ленинград».
— И большая у вас «команда»? — спросила Вероника Григорьевна.
— Да нет, из потомства двое — сын да дочь. Дочь уже студентка, учится в институте, а парень еще малец — десятый год.
Курганов с интересом вглядывался во все, что его окружало. Мякотины жили в отдельном доме. Вероника Григорьевна долго и упорно воевала за свое гнездо. Немало понадобилось усилий, отчаянных споров и раздоров с мужем. И вот уже три года, как Мякотины живут «как люди».
Вероника Григорьевна, заметив, что Курганов с интересом осматривает их «гнездо», спросила с оттенком гордости в голосе:
— Как у нас, не очень плохо? Есть где отдохнуть председателю исполкома?
— О! — рассмеялся Курганов. — Не только председателю исполкома, а турецкому паше и то под стать эти хоромы.
Вероника Григорьевна пригласила всех к столу. Он ломился от закусок. Ветчина, севрюжка, колбасы. В нескольких глубоких тарелках соленья — огурцы, помидоры, грибы. В центре стола толпилась стайка бутылок.
— Да вы целый пир затеяли, — заметил Курганов.
— Ну что вы, Михаил Сергеевич, — потупилась Мякотина. — Мы ведь специально-то не готовились. Вы уж не взыщите.
Пока усаживались за этот обильный стол, Курганов невольно вспомнил свою сегодняшнюю прогулку по городу, посещение «Гастронома».
Он почувствовал досаду, что согласился прийти сюда. «Да. Пожалуй, лучше бы обойтись без пельменей, а поужинать в гостинице. Ну да ладно — теперь уже поздно». Но чувство досады не проходило.
Когда все уселись, Иван Петрович предложил Курганову:
— Вам слово, Михаил Сергеевич.
— Просим, просим. За вами программный, так сказать, установочный тост, — пытаясь шутить, но мрачновато проговорил Удачин.
Курганов натянуто улыбнулся.
— Ну нет, здесь давайте обойдемся без директив и установок. Я предлагаю выпить за наших любезных хозяек… Они немало потрудились, чтобы так угостить нас.
— Да что вы, какой там труд!
— Не говорите. Такое, — Курганов показал на стол, — дается не легко.
Женщины, польщенные, улыбались, не замечая никакого намека в словах Михаила Сергеевича.
Людмила, сидевшая недалеко от радиоприемника, включила его. Послышалось тихое гудение нагревающихся ламп, потом комнату наполнили взволнованные звуки оркестра. Курганов закрыл глаза, задумался.
— Шестая симфония Чайковского, — проговорил он, вздыхая.
— Вы, видимо, любитель музыки? — спросила Вероника Григорьевна.
— Ну, Чайковского-то просто нельзя не любить.
— Я согласна с вами, — вдруг горячо и как-то нервно, проговорила Людмила Удачина. — Иногда от хорошей музыки я даже плачу.
— Возвышенная душа, — с иронией подтвердил Удачин.
— Ну, такие слезы, Людмила Петровна, в упрек не ставятся, — заметил Курганов. — Если уж говорить откровенно, то такой грех и со мной иногда бывает. Я, когда бываю в Москве, обязательно на симфонический концерт стараюсь попасть. — И, вздохнув, добавил: — Только вот бывать там приходится редко.
Они завели разговор о московских театрах и актерах, но ни Мякотин, ни Удачин разговор этот почти не поддерживали.
— Жизнь наша хлопотная, не до театров, — со старческой озабоченностью проговорил Мякотин. — Так порой забегаешься, так тебя закритикуют да заинструктируют, что про самого себя забудешь. У меня уж и годочки сказываются.
— Вот это вы зря, — горячо возразил Курганов. — Вам сколько?
— Пять десятков стукнуло.
— До старости вам шагать и шагать. Зря вы торопитесь.
— Да я не так чтобы уж очень, — стал было объяснять Мякотин, но Михаил Сергеевич, повернувшись к Веронике Григорьевне, продолжал:
— Вы что же плохо воспитываете мужа? Строже, строже надо держать нашего брата в руках. В театры, кино, на концерты тащите его, а о годах и вспоминать не давайте.
Вероника махнула рукой:
— Да он прибедняется. Он еще подковы гнуть может. Только вот живот наел.
— Опять же вы виноваты. Не кормите. Не давайте есть, и все.
— Попробуй его не накорми. Ты, говорит, что, Советскую власть хочешь голодом уморить?
Удачин, улучив паузу, прямо спросил:
— Ну, каково ваше впечатление о приозерцах, Михаил Сергеевич?
Курганов пожал плечами.
— Я слишком мало времени проработал, чтобы судить о людях. Думаю, что, как и везде, есть и хорошие, есть и плохие. Больше, конечно, хороших.