— Я имею в виду руководящий актив.
— Ну, а о руководящем активе надо судить по делам в районе.
Мякотин озабоченно заговорил:
— Вот вы говорите, что район надо вытянуть за два-три года. Это, конечно, очень хорошо. Но ведь помощь, помощь нам нужна. А будет ли она, эта помощь? Вот в чем вопрос.
Мякотин уже по предварительному впечатлению понял, что Курганов опытен, бесспорно, знает село и, по всей видимости, имеет твердый характер. Иван Петрович робел перед Кургановым и все эти дни никак не мог найти правильный тон разговора с ним. Поэтому он очень обрадовался согласию Курганова поужинать вместе, надеясь, что в домашней обстановке эта робость пройдет. «Выпьем, поговорим чуток, приглядимся друг к другу», — думал он. Но вот выпить как следует явно не удавалось. Почти не пьет Курганов-то. А жаль. Какие закуски стоят почти нетронутыми!
Курганов внимательно поглядел на Мякотина, потом перевел взгляд на Удачина, на женщин. Все ждали его ответа.
— Видите ли, помощь району, конечно, нужна. И область помогать будет. Но не следует забывать, что у нее пятьдесят пять районов и поддержки ждут все.
— «Помощь», «поддержка»… Все это слове. А здесь нужны не слова, а дела. Областные же товарищи пока только критикуют да делают оргвыводы.
— Ну это вы зря, Виктор Викторович, — возразил Курганов.
— Ничего не зря. Факты вещь упрямая.
— Какие факты?
— Долги за колхозами — это факт. Семян не хватает — факт. Нет кормов, и скот гибнет — это, к сожалению, тоже факт. А области хоть бы что. — Все это Удачин проговорил спокойно, рассудительно и налил всем рюмки.
Мякотин молчаливо кивал в знак согласия.
Курганова обозлила их мрачная солидарность. «Будто панихиду справляют, — с досадой подумал он. — И главное, говорят и думают так, словно кто-то другой, а не они виноваты».
— За район отвечаем мы с вами, а не обком и облисполком. Будем толково хозяйничать — помогут, плохо поведем дела, за оргвыводами тоже дело не станет. Пока же хозяйничали плохо, — проговорил Михаил Сергеевич хмуро.
— Поглядим, как у вас пойдет, — не сдержался Удачин.
Курганов, однако, миролюбиво ответил:
— Ну, вам не глядеть положено. Вместе, Виктор Викторович, вытягивать район будем.
Мякотину эти слова понравились, они в какой-то степени уже отвечали на беспокоившие его вопросы. Заметил их и Удачин. Чтобы смягчить обстановку, он проговорил:
— Мы что же? Мы готовы сделать все, чтобы помочь вам.
— На нас вы можете надеяться. Мы вам сделаем все, — подтвердил несколько захмелевший Мякотин.
— Не то говорите, дорогие товарищи. Не то. Что значит — мне будете помогать? Вы же сами руководители района. В одной упряжке идем. Нам предстоит поднять людей, убедить, что можно укрепить наши колхозы. Можно. И самим, самим поверить в это твердо. Иначе ничего у нас не выйдет. Разве можно сдвинуть такое дело, не веря в него?
Вероника Григорьевна зорко следила за разговором мужчин и, когда Курганов не обратил внимания на выпады Удачина, подумала: «Этот по пустякам не взъерошится. Выдержки на троих хватит». Послушав еще немного, Вероника Григорьевна, поднявшись, проговорила:
— Людмила Петровна, пора подавать на стол, что было обещано — пельмени.
Курганов заметил:
— Людмила Петровна что-то помалкивает. Наверно, мы наскучили ей.
— Не обращайте внимания, — ухмыльнулся Удачин. — Людмила Петровна у нас натура романтическая.
Удачина ничего не ответила, только посмотрела на мужа как-то чуть виновато и испуганно, как бы спрашивая: «Я сделала что-нибудь не так?» Удачин опустил глаза и занялся какой-то закуской, а Курганов подумал: «Что-то не очень ладно между ними».
Мякотин снова завел разговор о делах колхозов. Между ним и Удачиным зашел спор о севооборотах и о землях района. Из мерно текущего разговора можно было понять одно — земли в Приозерске хуже некуда.
Михаил Сергеевич слушал молча. Удачин и Мякотин говорили о том, что, в сущности, очень интересовало Михаила Сергеевича, но желания активно включаться в разговор не было. О делах района говорилось много, даже очень много, но спокойно, без глубокой заинтересованности и искреннего интереса. А Михаил Сергеевич органически не выносил этого. Он был убежден, что излишнее спокойствие в людях исходит из равнодушия к делу, из лени их натур.
В то же время сидеть молча и портить людям настроение было не в характере Курганова.
«Чего я на них тоску навожу, — подумал он о себе с упреком. — Это просто свинство с моей стороны. Я же в гостях». И Михаил Сергеевич, постучав вилкой по фужеру, предложил: