— Знаете что, товарищи, все это очень интересно, а для меня особенно, но мы же совсем замучаем наших хозяек. Да и сами не отдохнем. Делу время — потехе час. Предлагаю переменить тему. Тем более что пельмени исключительно вкусны, настоящим сибирским не уступят, честное слово. А уж сибиряки в этом понимают толк.
— Вы бывали в Сибири? — спросила Удачина.
— Пришлось. Немного. Перед войной.
— Поди, охота там… — мечтательно протянул Мякотин.
— И не говорите, — махнул рукой Курганов. — А между прочим, как у нас в районе с охотой? Рек, озер много — должна быть дичь и рыба. Мне шофер говорил, что места есть знатные.
Михаил Сергеевич был из тех, кто, поймав за полдня ерша или уклейку, считает, что это дар небесный, из тех, кто готов без конца восторженно рассказывать о том, как однажды он слышал удивительную песню глухаря или тетеревиный ток.
Когда Иван Петрович стал рассказывать о Крутояровских заводях в пойме Славянки, где весной садятся огромные стаи диких уток и гусей, Курганов в восторге даже встал из-за стола и нетерпеливо прошелся по столовой. Казалось, если бы не мороз на дворе, то он сегодня же помчался бы в эти самые крутояровские плавни. Людмила Петровна предложила:
— Что мы все говорим да говорим, хоть бы песню спеть, что ли? — и, сказав это, покраснела.
Курганов ее сразу поддержал.
— Правильно. Давайте песню.
Спели «Заветный камень», «Скалистые горы», их сменил «Орленок». Осмелел и Мякотин, чуть дребезжащим тенорком он затянул «По диким степям Забайкалья», и его тоже все дружно поддержали.
Часов в одиннадцать Курганов собрался уходить. Хозяева и Удачины очень удивились такому раннему уходу, но Михаил Сергеевич настойчиво просил отпустить его отдыхать.
Он распрощался со всеми и вышел на улицу. До гостиницы было далековато, и Михаил Сергеевич радовался этому, хотелось пройтись.
Думалось о людях, с которыми его столкнула новая работа. И Удачин и Мякотин люди вроде хорошие, но есть что-то в них такое, что раздражает, глушит чувство симпатии. Что именно? Наверное, вот что — неоправданное довольство собой, уверенность, что они люди необычные, не какие-то там рядовые, а особенные, «руководящие». Раздражает еще это спокойствие, поразительная убежденность, что они делали и делают все возможное, чтобы поднять район. Особенно непонятен Удачин. Что за человек? Что за работник? Почему нервничает? Почему ершится? Видимо, не может свыкнуться с переменами.
…А в доме Мякотиных в это время горячо обсуждали прошедший вечер, делились впечатлениями о Курганове.
Удачин на вопрос Мякотина о госте ответил мрачно: «Поживем — увидим».
— Ну, а твое мнение? — спросил Иван Петрович жену. — Каковы твои наблюдения? — в душе он всегда признавал, что Вероника не лишена ума, и советами ее не пренебрегал, хоть и делал при этом снисходительный вид.
Вероника Григорьевна, подумав, ответила:
— Не легко вам будет, не легко. Думайте да гадайте, какие тропки проторить к нему.
Глава 7
ПОНЕДЕЛЬНИК — ДЕНЬ ТЯЖЕЛЫЙ
Утром в понедельник, как только Курганов появился в райкоме, Вера доложила ему, что приходил Пухов из райторга. Сейчас он у Удачина.
— А что у него ко мне?
— Говорит, что-то неотложное.
— Ну хорошо. Но сначала я посмотрю газеты.
Через несколько минут Вера вошла вновь.
— Пришла Никольская — директор школы. Примете ее?
— Антонина Михайловна? Очень хорошо. Пусть заходит.
Войдя в кабинет, Антонина Михайловна спросила:
— Ну, как вам понравился Приозерск? Экскурсия не разочаровала?
— Впечатлений много, самых различных. Кстати, почему Бел-камень? Что-то сказочное, былинное.
— А вы не смейтесь — он действительно знаменитый. Отсюда Димитрий Донской наблюдал за движением своих дружин к полю Куликову. На Бел-камне был сторожевой пост мятежных отрядов Ивана Болотникова. Да и в наше время Бел-камень пригодился. Семен Буденный бывал здесь в период гражданской, выбирал пути для своих конных отрядов. С вершин приозерских холмов наши генералы руководили разгромом танковой армии Гудериана.
— Тогда немудрено, что приозерцы гордятся своим городом.
— Я уверена, что и вы его полюбите. Честное слово, полюбите. И город, и все наше Приозерье.
— Я тоже так думаю. Иначе не будет от меня толку ни городу, ни селу.
Никольская вздохнула и задумчиво ответила:
— Да. С селом у нас совсем плохо.