Ему вспомнилось, как несколько лет назад, когда Озеров только что приехал в Березовку, он настойчиво выспрашивал и Беду, и других хлеборобов о первых признаках готовности земли к пахоте, севу, о том, как определить зрелость хлебов. «Теперь он, конечно, подучен, и все же скажу ему, напомню, чтоб не запоздали со снегозадержанием, подготовки-то не вижу. Опять по снегу, по сугробам щиты-то возить будут…» — говорил сам с собой Макар Фомич, шагая по скользкой осенней дороге к Березовке. От деревни навстречу ему поспешала Прасковья.
Еще не доходя доброй сотни шагов до мужа, она набросилась на него:
— Ты чего удумал, по полям да лугам шастать? Гляди-ко, не сидится ему дома. Скоро врач из району приедет, а он прогуливаться отправился!
Макар Фомич не обратил на нападки Прасковьи ни малейшего внимания и, легонько отстранив ее с дороги, прошел вперед. Через некоторое время остановился и, уняв одышку, проговорил:
— Зайдешь сейчас к Озерову, скажешь, что прошу заглянуть. Дочерям передай, чтобы пришли. Сегодня же! Брательнику в Зубатово тоже дай знать, и чтобы поспешил…
— Да что ты затеял-то? Зачем это всю родню кличешь? Что за радость у нас? Сам в могилу смотришь, а тоже, гляди, удумал гостей созывать!
— Потому и созываю, Паша.
Прасковья Никитична пристально посмотрела на своего старика.
— Да что ты, Фомич, в уме ли?
— Нет, нет, Прасковья, в уме и памяти я. Но конец чую. Потому и хочу проститься со всеми. По-людски проститься.
— Придет время — простишься, туда не к спеху.
— Вот оно и пришло. — И, видя, что Прасковья все еще недоверчиво отмахивается от него, раздраженно проговорил: — Ты что, старая? Понимать меня разучилась? Разве я любитель шутейничать?
Прасковья подняла глаза на мужа, увидела предельно серьезное выражение бледного лица и поняла вдруг с пронзительной ясностью, что Фомич и впрямь не шутит.
…Макар Фомич не спеша завернул на ферму, на молокозавод, прошел к мельнице. Недавно прошедшие дожди подняли уровень воды и снесли здесь часть насыпи под плотиной. Макар Фомич, подняв с переходных мостков какую-то брошенную планку, замерил снос.
— Надо сказать, чтобы не тянули с укреплением и досыпкой, — проворчал он, недовольный. — Иначе беды не оберешься.
Потом он из конца в конец прошел всю Березовку. То и дело снимал свой бараний треух, кланялся людям. На неизменные вопросы о самочувствии Фомич отвечал:
— Спасибо, скрипим пока…
Невдомек было березовцам, что прощается с ними Макар Фомич, прощается навсегда.
Придя домой, он разделся, нашел свою фронтовую металлическую расческу и привел в порядок все еще густые, но сплошь белые с желтизной волосы. Довольный тем, что удалось-таки сходить на Бугры и обойти хозяйство, с трудом улегся в постель.
В сенях послышался шум, завыли два женских пронзительных голоса, и в избу вошли обе дочери Макара Фомича со своими детьми.
Макар Фомич, крайне недовольный, выговорил им:
— Что это вы до срока голосить-то удумали? Живой я пока, живой.
На белом полотне подушки четко выделялось его восковое лицо, безжизненные пряди волос.
Слабым движением руки он подозвал дочерей и с трудом, часто останавливаясь, чтобы передохнуть, проговорил:
— Посоветовать кое-что хочу на прощанье. Тебе, Манятка, пора кончать молодиться, четвертый десяток пошел. Слышал я кое-что, да и сам замечал. Смотри, мужик твой терпеливый, но и его можно до беды довести.
Манятка вытирала платком глаза и молчала. Старшей, Груне, Фомич сказал другое:
— За Петром гляди, приложиться любит. Золотой, работящий мужик, а это зелье далеко завести может. И о меньшенькой, о Катерине, побольше заботься. Слабенькая она у вас.
Макар Фомич как-то удивительно ловко, незаметно каждой из дочерей вложил в руку по конверту.
— Ребятишкам от деда, — хмурясь, односложно объяснил он и предостерегающе поднял руку, упреждая выражение благодарности.
По деревне скоро разнесся слух, что Макар Фомич собрался умирать и прощается с односельчанами. К избе Беды гуськом пошли люди. Макар Фомич позвал Прасковью:
— Ты растрезвонила?
— Да что ты, Фомич! Передала только, кому велел.
— Передала. Видно, как передала. Где Озеров? Нина Семеновна? Бригадиров тоже не вижу.
— Забот у них, сам знаешь, сколько. Вот-вот появятся.