Макар Фомич открыл глаза, уголками губ улыбнулся Курганову и тихо проговорил:
— Пусть подойдет Прасковья.
Та подошла тут же. Макар Фомич поманил ее к себе ближе и чуть слышно проговорил:
— Ну, прощай, старая. Извиняй, коли что…
Прасковья запричитала было, но, увидев как недовольно скривилось лицо Фомича, уткнулась к нему в одеяло и тихо всхлипывала там.
С улицы слышалось мычание коров, требовательные покрикивания пастуха на непослушных буренок. Заурчал трактор, сигналя стаду. Какая-то машина промчалась, направляясь к большаку. Жизнь продолжалась.
Фомич, обессиленный, с трудом подняв веки, взглянул на сидящего рядом Курганова:
— Ну вот, теперь все. Прощай, Сергеич.
И замолчал, впал в беспамятство. Через несколько минут перестало биться его сердце…
Осенний день угасал, сумерки опускались на Березовку. Только западная кромка неба чуть светлела, но и она вскоре померкла.
Глава 19
КОНЕЦ АРИАДНИНОЙ НИТИ
Старший советник юстиции Корнилов, заняв небольшую комнату в помещении прокуратуры Приозерска, тщательно знакомился с документами дела по гибели гражданина Черняка.
Местных блюстителей закона, конечно, можно было упрекнуть и в ограниченных розыскных мерах, и в поверхностных исследованиях места и хода самого происшествия, в небрежном, торопливом изучении окружения погибшего, его личности. И уж никак нельзя было оправдать того обстоятельства, что не были установлены и разысканы некоторые из участников события.
Начал Корнилов со знакомства с бригадой, в которой работал Черняк.
…Виктор Степной — широкоплечий крепыш с неторопливыми движениями и спокойной, рассудительной речью упорно защищал честь своего коллектива:
— Ни в чем предосудительном наши ребята замешаны быть не могли. Все коммунисты или комсомольцы. Все учатся, освоили по две профессии. На Доске почета круглый год.
Корнилов скупо улыбнулся:
— Все это хорошо. Но прошу подробнее рассказать о новичках.
— Новички дело другое. Мы пока их еще не узнали как следует. Работать умеют, профессией владеют. Правда, держатся пока особняком, все вокруг своего старшого. И работать захотели вместе, и жить определились своей ватагой. Так и сформировалось звено Черняка. В общем вроде ничего, нормальные ребята, хотя пуда соли мы с ними еще не съели.
Попрощавшись со Степным, Корнилов стал не спеша перелистывать личные дела недавнего пополнения бригады Степного, внимательно всматривался в фотографии, приклеенные к анкетам.
Лейтенант Пыжиков напомнил:
— Вызванные здесь. Будем с ними беседовать?
— А как же? Но пусть подождут малость.
Новички из бригады Степного насторожили Корнилова не случайно. Почему они никому не дали знать о пропаже Черняка? В отдел кадров треста об этом сообщила табельщица. На ее вопрос: где же их звеньевой, ответили в том смысле, что, видимо, загулял где-то с их денежками. Оставшись, в сущности, без зарплаты, даже не заикнулись прорабу об авансе. Все эти вопросы довольно явственно возникали из следственного дела, ответа же на них, однако, не было… Конечно, может, ребята и ни при чем во всей этой истории. Они ведь довольно упорно настаивали при всех допросах, что весь вечер были в Сосновке и ждали Черняка.
Через полчаса трое парней входили в комнату следователя. Они хмуро, настороженно поздоровались и остановились у самой двери в вопросительных позах.
— Садитесь, молодые люди, давайте знакомиться. Я — следователь областной прокуратуры старший советник юстиции Корнилов. Ваши имена, фамилии, отчества.
Рыжий с оттопыренными ушами назвался: Козулин. Длинный Зачуваевым, а третий Верченым. Козулин обратился к Корнилову:
— Позвольте вопрос. Почему нас вызвали? На каком таком основании? К истории, что произошла в Приозерске, мы никакого касательства не имеем. Прошу это заявление зафиксировать официально.
— Ну, фиксировать что-либо пока еще рано. Тем более никто не утверждает, что вы как-то причастны к ней — к этой истории.
Парни о себе рассказывали скупо, с ответами не спешили, держались настороженно.
Работали в Донецке, Одессе, Чернигове. Последние два года на сооружении элеватора под Ростовом. Но потом Черняк уговорил податься сюда.
Отпустив пока остальных, Корнилов оставил Козулина.
— Расскажите, Козулин, как у вас прошел тот день и вечер, когда сгинул ваш старшой.
— Ну как? До пяти часов были на работе, затем — в общаге. Выпили малость. Сыграли в домино, в карты перебросились.