Постояв еще немного на взгорье, Курганов стал спускаться вниз.
Мысли его вновь вернулись на прежний круг, настойчиво напоминая о делах, что предстояло решать завтра, послезавтра и потом. И уж не только приозерские поля будут требовать его внимания, сил и забот. Но все равно, даже за немыслимым обилием новых дел, Михаил Сергеевич никогда не забудет эту расцвеченную живительными огнями бескрайнюю равнину, раскинувшуюся по берегам Славянки, до конца своих дней будет помнить поля Приозерья, коим отданы многие годы жизни, отдана часть его сердца.
На нижней смотровой площадке его ждал Бубенцов с машиной. Он ворчал:
— Куда вы пропали, мы же обыскались вас. Елена Петровна волнуется, прогнала меня сюда. Из Ветлужска вам звонили и из Москвы. А вы тут видами любуетесь.
— Эх, сухая душа у тебя, Бубенцов. И за что только тебя Вера полюбила. Удивляюсь.
— Значит, есть все-таки за что, — ответил Костя.
Через минуту-две Курганов, тронув его за плечо, попросил:
— Сослужи, Костя, мне еще одну последнюю службу — отвези завтра в Ветлужск пораньше.
— О чем речь, Михаил Сергеевич.
Рано утром, когда тусклый рассвет еще робко взбирался по серому зимнему небу и лишь над дальними Ракитинскими лесами начинала алеть узкая полоска зари, Курганов уже спешил в Ветлужск. Спешил к новому этапу жизни. Он знал, что впереди нелегкий путь и нелегкие дела, что предстоят радости от сделанного и огорчения от неудач и ошибок. К беспокойной, напряженной жизни спешил Курганов. Правда, к иному он никогда не стремился и не знал, что это такое — спокойная жизнь.
1985