— Расширение пропашного клина? Правильно. Принимаем. Картофель, капуста, огурцы, помидоры — все надо ввести в права гражданства. Все правильно, и все принимаем. Но этого мало. Нам надо думать о том, чтобы поднять урожаи и зерновых и пропашных. Надо вводить в севооборот кукурузу, чумизу, горох, бобы, осваивать агротехнику. Без нее мы будем топтаться на месте. Имейте в виду, что вам над всеми этими делами придется основательно потрудиться.
— Мне? Почему? Я ведь сейчас на другой работе.
— А я именно об этой работе и говорю. Молодежь, молодежь должна браться за эти дела. С задором. С настоящим комсомольским огоньком.
— Молодежь у нас замечательная.
— Знаю. С такими ребятами, как, например, в Голубеве и Алешине, горы свернуть можно.
— А как же посевной план года? Семена?
— Если будем ждать сложа руки — ничего не будет. Если будем воевать — что-нибудь да отвоюем. Так что давайте воевать. Согласны?
— Конечно, согласна. Я думаю, с такой программой все согласятся.
— Все, говорите? — Курганов выжидающе смотрел на Нину.
— Нет, не все!
— Именно не все. И тем не менее воевать будем. Обязательно будем. И комсомолу первые ряды. Идет?
— Идет, Михаил Сергеевич, — в тон ему, чуть задорно, но с полной серьезностью ответила Родникова и встала со стула.
А потом пошла хлопотная, суматошная, но чертовски интересная жизнь. Курганов никогда ничего не забывал и, раз дав поручение, обязательно спрашивал за него, и спрашивал всерьез, без скидок.
В хлопотах и заботах, в постоянной беготне по Приозерску и в поездках по району Нина стала все реже вспоминать Виктора Викторовича.
Сегодняшняя их встреча на морозной пустынной улице вызвала у Нины какое-то чувство досады. Ей не хотелось, чтобы Удачин заходил к ней, но она не сочла себя вправе отказать ему в этом.
— Вот что я тебе скажу, дорогая Нина Семеновна, не нравится мне твой вид. Не нравится.
— Чем же?
— Скучная, грустная, бледная. И мы должны из этого сделать выводы. Должны тебя развеселить.
— Да нет, вы ошибаетесь, Виктор Викторович. Честное слово, ошибаетесь.
— Удачин, между прочим, ошибается довольно редко. Прошу это иметь в виду. — И с этими словами достал из кармана куртки бутылку портвейна.
Нина села ближе к печке, грела руки в волнах теплого воздуха, задумчиво смотрела в трепещущее пламя. Да, встреча с Удачиным ее почему-то расстроила. Это было странно. Ведь еще недавно ее тянуло к нему, их прогулки по вечерним улицам Приозерска были приятны, волновали. Она чувствовала тогда себя как-то спокойно, уверенно и немного приподнято. Было и еще одно чувство — гордость. «Смотри, Нинка, Удачин и тот перед тобой не устоял», — думала она иногда. Но теперь все было иначе. Правда, Нина и сейчас еще испытывала перед Удачиным чувство какой-то робости, и сегодня, когда вошли в эту комнату и Виктор Викторович взял ее руки в свои, у Нины чуть дрогнуло сердце, приятное волнение прошло по телу. Но длилось это одно мгновение. Эти ощущения вновь сменило какое-то беспокойное чувство. Она поймала себя на мысли о том, что было бы лучше, если бы Виктор Викторович ушел.
Нина, с трудом оторвавшись от своих мыслей, проговорила:
— Будем чаевничать?
— Ну нет, дорогая Нина Семеновна, не только чаю, а и вина выпьем. А что? Разве мы не имеем права выпить хоть раз?
Нина пожала плечами. Она была смущена и не знала, как вести себя. Чувствуя, что веселость гостя наигранная, что смутно у него на душе, она не хотела оскорбить его слишком явной холодностью, оттолкнуть подчеркнутым безразличием. Что-то мешало, а что, она и сама не понимала. Мысли от волнения немножко путались.
— За что же мы выпьем? — все так же бодрясь, спросил Удачин. — Давайте знаете за что? За испорченные автобусы и за неисправные дороги. Ведь если бы дорога к Приозерью была тогда хорошая, то не сломался бы автобус и не высадил бы пассажиров. А раз так, то я не встретил бы в один из осенних дней Нину Семеновну Родникову. Вот так.
— Ну, велика беда. Не встретили бы на шоссе — так увиделись бы в Приозерске или в колхозах.
— Колхозов много, агрономов тоже не мало. И в жизни так легко могли бы разминуться… А потом, ведь не каждая встреча входит в душу, — сказал Удачин, в упор глядя на Нину.
Видя, что Нина лишь притронулась к рюмке, Удачин шумно запротестовал:
— Ну, нет, так дело не пойдет. Прошу, прошу. И даже просто-напросто обязываю. В порядке партийной дисциплины.
Выпив еще две или три рюмки, Удачин помрачнел, вдруг потерял интерес ко всяким другим темам разговора, кроме как о Курганове. Видимо, очень больно ранил этого человека приезд Михаила Сергеевича в Приозерье.