— Ну, если говорить точно, то категорических указаний я вам не давал. Я посоветовал отложить, подождать. И, думаю, имел на это право. Вы требуете объяснения, Хоть я и не обязан их давать, тем не менее скажу. Да, материалы легковесны, бездоказательны, не подтверждаются фактами. В них надо тщательно разобраться. И я это сделаю. Товарищ Курганов — человек у нас новый, ему это сделать пока трудно. Это сделаю я. И руководящий актив порочить не дам.
Озеров газетчиком был опытным. Он редактировал многотиражки на заводах, сотрудничал в областной печати. И дела у него везде шли неплохо. Но вот здесь, в Приозерске, он никак не мог попасть в тон. Секретари райкома его невзлюбили с первых же дней. Почему? Этого, пожалуй, не смогли бы сразу сказать ни Баранов, ни Удачин, ни сам Озеров. Зато актив района относился к нему хорошо. Ровный, спокойный характер, уважительное отношение к мнению других сразу подкупали людей. А одна особенность этого молчаливого, сдержанного человека бросалась в глаза и была предметом шуток и добродушных насмешек товарищей: Озеров был до крайности застенчив. Это свое качество он хорошо знал и старался побороть. Но получалось это пока плохо. Работал Озеров много, дело нравилось, и все-таки газета не получалась — о делах района говорилось вяло, тускло. Сначала, правда, появлялись более или менее резкие выступления, но итогом их были укоризненные взгляды руководящих лиц, а то и обстоятельный разговор у одного из секретарей райкома о «необходимости знать обстановку в районе».
Озеров не боялся этих бесед, не пугали его и укоризненные взгляды, но все же они настораживали его, сдерживали, порождали неуверенность в своей правоте. Ведь район-то он действительно пока знал слабо. Да и прав был Баранов, когда говорил, что отставание района с селом требует от газеты не истерических выкриков, а глубоко продуманного освещения жизни колхозов, причин отставания. С этим нельзя было не согласиться.
Особенно ухудшились отношения с райкомом после резкого выступления Озерова на районной партконференции.
Баранов и Удачин по-своему оценили это выступление:
— Редактор-то, оказывается, того… демагог, критикан…
И потом не раз судили да рядили, как быть. Не плохо было бы иметь работника посильнее, говорил то Удачин, то Баранов. Но поставить, однако, этот вопрос в обкоме не успели, подоспели другие события, и стало не до Озерова.
В кабинет Михаила Сергеевича Озеров вошел огорченный беседой со вторым секретарем.
— Здравствуйте, здравствуйте. Садитесь, — ровно проговорил Курганов. — Перелистал я подшивку «Голоса колхозника». Не нравится мне наша газета, — сказал он.
— Не нравится? Почему же?
— Знаете, только виньеточек да голубков не хватает. Когда ее читаю, невольно вспоминаю слова какой-то песни: «Тихо и плавно качаясь…»
Озеров молчал.
Курганов чуть обеспокоенно спросил:
— Вы не согласны со мной?
— Сегодня вот хотели ударить по торговле — не дали. Получили указание — материал снять.
— Чье указание?
— Товарища Удачина.
— Редактор-то вы, а не Удачин.
— Я возражал.
— Значит, плохо возражали. Но самое слабое место газеты — село.
— Более половины материалов в каждом номере о селе…
— Дело не в количестве, а в том, какие вопросы брать под обстрел, на что нацеливать людей. Вы были вчера на совещании, слышали, какие дела творятся с уставом? Кстати, куда вы едете?
— В Алешино.
— Вот, вот. Оттуда тоже сигналы есть, и очень тревожные. Даже мне успели подарок прислать. Очень добрый там председатель.
— Корягин? Делец. Его у нас все знают, — заметил Озеров.
— Но дело не только в Алешине. А разве в других колхозах нет таких фактов? Есть. И письма об этом есть. В том числе и у вас в редакции.
— Есть, Михаил Сергеевич. Есть.
— Почему же вы их держите в папках? Почему молчите?
Сигналов о нарушениях Устава сельхозартели в редакции было действительно немало, и Озеров, как-то подобрав целую пачку писем, пошел с ними к Удачину. Там был и Мякотин. Оба внимательно слушали, сокрушались, возмущались, но посоветовали не очень рьяно выступать по этим вопросам, потому что меры уже принимаются, колхозам возвращено много скота, птицы, денег.
«Ну подумай сам, — внушал ему то один, то другой. — Зачем шуметь? Чтобы взбудоражить обывательские толки? Разве в этом задача?»
И все-таки Озеров опубликовал несколько материалов. Но их просто замолчали. Видя, что выступление газеты осталось незамеченным, Озеров пошел к Баранову. В ответ неопределенное: «Разберемся». И еще одно замечание, как бы между прочим: «Нельзя видеть нарушителей устава только среди руководителей, не тот берете крен. Смотрите глубже». Озеров подобрал наиболее яркие факты и послал в областную газету фельетон. Но оттуда даже не последовало ответа. Вот тогда-то он и подумал: «А может, прав Баранов? Может, действительно не туда бьем?»