— Помочь? — с ухмылкой спросил капитан.
Коля не ответил, лишь сильнее напряг мускулы, непроизвольно закряхтев.
— Страховку-то отцепи, а то палубу мне испачкаешь от натуги. Чаек мне мало будто.
Капитан подлез под батискаф и что-то повернул.
— Ну, воооот, — протянул он, — а то бы до ночи тут пыхтел.
Батискаф заскользил и, чуть притормозив у края, нырнул в волнующееся море.
— Пульт держи, дальше сам.
Коля нахмурился и запустил двигатель. Батискаф начал медленно погружаться. А мужчина стал напряженно ждать.
***
— Тебе еще не надоело?
Голос Ленки звучал, как приговор. Но батискаф еще не достиг дна. От скуки девушка встала и оперлась на ограждение.
— А зачем эти штуки сбоку... Ну, резиновые, — спросила она.
— Покрышки, чтобы борт не повредить, — сухо сказал Николай, всё так же напряженно смотря в монитор пульта.
— Покрышки же на машинах, дурачок, — парировала Лена.
— А это не просто покрышки, это кранцы! — вмешался капитан.
— Какое слово интересное, вы такой умный! — сияла Ленка. — Вот поэтому, Коля, он в Перу и живет, не то что ты.
Коля сжал челюсти так, что чуть не сломал зуб.
***
Суденышко качало на волнах всё сильнее.
— Ну, что, Николя, нашли вы свои кругляшки? — скалился капитан.
— Сплошные помехи... Наводки какие-то, что ли...
Иван сально глянул на Ленку.
— Да, помехи нам не нужны, — пробормотал он.
— Что?
— Да я говорю, это наводит меня на мысль. Вслепую управлять невозможно. Значит, надо спускаться и смотреть собственными глазами, раз электроника не выдерживает.
Коля задумался. Логика в словах капитана была.
— И кто же... — начал Коля.
— Кто полезет? Ну, не Елена же, — капитан засмеялся, — а на меня даже смотреть нечего. Я, как такси: привез, увез. Не более.
***
Николай копошился во внутренностях батискафа. Иван стоял рядом и наблюдал, прикидывая, сколько еще может запросить с молодого человека за непредвиденную модификацию.
— А как вы здесь оказались? — щебетала Ленка.
Капитан заулыбался.
— Знаете, надоело смотреть на всю ту серость и обыденность. Махнул рукой. И вот я здесь.
— Как здорово! И как смело! А вот Коля точно бы так не смог. Да, Коля? Мы и эту поездку-то обдумывали ужас сколько!
Коля ответил глухим ударом головы о корпус батискафа.
— Зато я всё просчитал! — возмутился он.
— О, как, — удивился капитан, — просчитал? Ну, и? Каковы ваши шансы на успех?
— Не важно, — насупился Коля. — Они есть.
— Получается, — продолжил Иван, — что я, который действовал на авось, что ты, который действуешь, «всё просчитав», ничем не отличаемся?
— Почему же?
— Потому что будущее нам обоим неизвестно, а значит, мы оба действуем наудачу.
Коля выдернул из батискафа сервоприводы с мотком проводов, резко бросил их на палубу и нырнул обратно.
— Вот вы, — не успокаивался капитан, — приехали сюда по своей воле? Или, может, сюда вас привело что-то свыше?
Из батискафа послышался еще один глухой удар.
— Ты еще про бога скажи, — ворчал Коля.
— А что? А вдруг?
— Зачем богу, если бы он был, некому всемогущему существу, мы с его мелкими проблемами? Думаешь, богу надо было бы следить за тобой? Выпьешь ты кофе или чай? Пойдешь налево или направо?
Капитан сверкнул улыбкой.
— Ну, хорошо, может, это... Назовем это предопределением, да? Может, предопределение работает с чем-то крупным. Например, войной, важным научным открытием...
Коля замолчал. Ему польстило, что посторонний человек поверил в серьезность его деятельности. Если бы не Ленка...
— Ой, а что? Тут где-то война?
***
Спуск в батискафе, казалось, тянулся вечность. Коля никогда раньше не думал, что не любит сидеть в тесноте. Нет, конечно, он начинал психовать в застрявшем лифте, например. Но ведь кто не начинал? Кто хочет провести в лифте без любимого дивана и сериалов хотя бы лишние десять минут?
Может, пресловутая клаустрофобия это просто боязнь тишины? Ведь в тишине особенно отчетливо слышны собственные мысли.
Но есть в таком вынужденном одиночестве и плюс: можно говорить с самим собой вслух, не опасаясь, что примут за сумасшедшего. Главное, чтобы в данной ситуации твой собеседник сам тебя не принял за сумасшедшего.
— Черт меня дернул сюда ехать. Я же просто размышлял... А Ленка уже не слезла. Язык мой — враг мой. А она и тут зудит. И капитан этот. Языком чешет. Дать бы ему в морду, да как назад добираться?
Коля задумался. Он попытался придумать кличку Ивану пообиднее, но кроме Иван-капитан и суралец на ум ничего не приходило. Хотя, на самом деле, любое слово, произнесенное с нажимом, кажется грубее и обиднее.