От микроволновой печи донеслось жужжанье зуммера, и Джиллиан махнула в ту сторону рукой, показывая Теду, что если он хочет пить кофе, то пусть, черт подери, берет чашку сам.
— Нет, я ничего не забыла, — сказала она, уперев руки в бока. Она знала, что это вызывающая поза, но ей было наплевать. Ее кидало вверх и вниз с той самой минуты, как самолет только коснулся посадочной полосы в Сан-Франциско, и это чувство пугало ее. — Я не говорю, что хочу разорвать контракт. Просто я спрашиваю себя, не эгоизм ли это с моей стороны — оставаться в Аллентауне, работать там, когда мой муж находится в трех тысячах миль от меня?..
Левая бровь Теда чуть приподнялась — трюк, при помощи которого он умел выразить свои мысли без слов. Это возбуждало у Джил интерес… и не только интерес, но сейчас она была скорее готова стукнуть его, чем поцеловать.
— А, наконец-то я понял. Тебя гложет чувство вины.
— Вовсе нет! — взорвалась Джиллиан, но тут же и сдалась: — Ну ладно, да. Гложет. Не знаю почему, но это так.
— А я знаю, Вояка. Ты чувствуешь себя виноватой в том, что хочешь сама сделать карьеру, тоже добиться успеха в жизни. В том, что твой муж живет на одном побережье, а ты — на другом. В том, что ты не заботишься обо мне так, как заботилась о муже твоя мать, которая не моргнув глазом снялась с места, чтобы последовать за твоим отчимом в Барселону.
— Возможно, — тихо сказала Джиллиан, зная, что он попал в точку. Она действительно старомодна и готова первая в этом признаться, хотя ей не больно-то нравится, когда ей на это указывает Тед. Она убеждена, что место всякой женщины рядом с мужем.
И что в этом плохого, если на то пошло? Заведенный с незапамятных времен порядок оправдывает себя, он освящен традицией, не так ли?
Тед сделал шаг по направлению к Джиллиан, и она отступила назад.
— Тебя тревожит то, что ты не можешь заботиться обо мне, готовить для меня, убирать за мной, следить, не надел ли я разные носки, когда утром ухожу из дома?
Тед сделал еще один шаг, и Джиллиан снова отступила; теперь она уперлась в самую дверь.
— А что в этом плохого? — Ее глаза сузились. — Ты мой муж, Тед, а не друг детства. И дело не в том, что я хочу строить гнездышко или еще что-нибудь в этом роде. Мы — муж и жена. Мне положеноубедиться, правильно ли ты надел носки.
Тед покачал головой.
— Ничего тебе не положено. Я уже много лет сам слежу за своими носками. Я женился на тебе не потому, что хотел приобрести в твоем лице мать или экономку, а потому, что люблю тебя и мне на редкость приятно заниматься с тобой любовью. Я женился на тебе, Джиллиан Хэккет, потому, что не мыслю жизни без тебя. Ты— моя семья, ты — моя жизнь, и мы будем устанавливать для себя собственные правила, которые подходят нам, даже если они не соответствуют устаревшим представлениям о том, что хорошо для семьи, а что дурно. Я не хочу, чтобы ты жертвовала своей карьерой, которую стараешься сделать, и любовью к своей профессии ради того, чтобы встречать меня у порога, когда я вечером возвращаюсь домой, с трубкой и шлепанцами в руках.
— Ты не куришь трубку, — парировала Джиллиан, хотя ощутила, как в груди постепенно разливается приятное тепло: Тед словами выражал то, что она, считая себя эмансипированной женщиной, чувствовала внутри.
— Не прерывай меня, Вояка, — попросил Тед, и на лице его вновь заиграла улыбка. — Во всяком случае, не сейчас, когда у меня все так складно получается. Я не говорил тебе про Ник Хантер потому, что она для меня только хороший инструктор, и все. Не спорю, Ник на редкость красива. Я женатый человек, но это не означает, что я исключен из окружающего мира. И я вполне могу оценить женскую красоту. Но мне не нужна Ник, мне нужна ты. Люблюя тебя. И хочу, чтобы мы были вместе. И мы будем вместе — здесь, или в Аллентауне, или в Тимбукту… Мы справимся, Вояка. Я обещаю. Это будет нелегко, но мы обязательно справимся.
— О Тед, — сказала Джиллиан, обвивая руками его шею, — обними меня, и люби меня, и сделай так, чтобы я почувствовала себя замужней женщиной.
Он широко улыбнулся.
— О'кей, Вояка. Но сперва я утащу тебя в спальню, зацелую до потери сознания и буду любить пламенной, безумной любовью, а затем заставлю рассортировать грязное белье, которое запихал в нижний ящик комода.
Джиллиан сморщила нос.
— Дорогой, я же сказала, что хочу чувствовать себя замужней женщиной, а не твоей личной прислугой. Или на самом деле ты для того и пригласил меня сюда?
— Никоим образом, о владычица моего сердца!
Тед подхватил жену на руки и, прижав к груди, направился в спальню. Не успели они туда войти, как их губы слились в жгучем поцелуе, и тут Джиллиан осознала, что хоть и с опозданием на несколько месяцев, но муж все-таки перенес ее через порог.
Тед проснулся, удивленный, даже испуганный тем, что уснул прямо на пляже. Перевернувшись на живот, он посмотрел на жену, которая все еще крепко спала на расстеленном у воды пледе; под лучами послеполуденного солнца ее шелковистые рыжие волосы пылали огнем.
Он заскользил взглядом вдоль всего ладного тела Джил. Ее белый купальный костюм никак нельзя было назвать чересчур открытым — во всяком случае, по калифорнийским меркам, — но он и прикрывал, и открывал как раз то, что надо.
Тело Джиллиан было сама гармония, само совершенство. Стройные длинные ноги, в меру округлые бедра, плоский, гладкий живот и пышная грудь.
Тед знал каждый дюйм этого тела, целовал, ласкал его, восторгался каждым его уголком — от похожих на раковины розовых ушей до высокого подъема ноги. Пожалуй, он знал тело Джил лучше своего.
И все же… знает ли он эту женщину? Знает ли он на самом деле Джиллиан Хэккет, свою возлюбленную, свою жену? Тед оперся о локти и стал смотреть на волны, набегавшие на берег.
С момента их знакомства до свадьбы прошло всего лишь несколько месяцев. У них не было оснований откладывать бракосочетание: мать Джиллиан находилась в Европе и не могла прилететь на свадьбу; родители Теда давно умерли, а дальние родственники были разбросаны по всей стране — от Флориды до Аляски.
К тому же он мечтал о том, чтобы Джиллиан стала его женой, с того дня, когда впервые встретил ее в Клубе здоровья, — она шла такой свободной походкой, высоко подняв голову и улыбаясь всем встречным. Теду понадобилось две недели, чтобы путем всяческих ухищрений организовать встречу с ней на площадке для игры в ручной мяч.
С самого начала ему казалось, будто она перешла в действительность из его грез: именно с такой женщиной ему всегда хотелось разделить свою жизнь, свои мечты. Именно такая женщина могла стать матерью его детей, а ему, Теду, подругой, которая состарится вместе с ним, но его сделает вечно молодым. Какой смысл было тянуть, раз Джил поняла то, что он давно знал: они созданы друг для друга.
Однако оба они вступали в брак с открытыми глазами и серьезно все обсудили. Джиллиан было известно, что Теду рано или поздно придется переехать — пусть временно — на Тихоокеанское побережье для повышения квалификации, ведь он хотел стать пилотом. Она собиралась отправиться туда вместе с ним, однако они договорились, что постоянной базой он выберет, когда это станет возможно, ее родной Аллентаун.
Джил было также известно, что в то время, когда наступит черед Теда отправляться в долгий рейс, он будет отсутствовать много дней подряд. Она смирилась с этим, зато как же была приятно удивлена, узнав, что порой между полетами Теду будут выпадать дни отдыха, которые он намерен проводить в Аллентауне.
Они разговаривали о летних каникулах Джил между школьными семестрами и коротких поездках, которые они смогут совершать, когда у Теда будут в Аллентауне длительные остановки.
Все казалось так просто, пока, вернувшись со свадебного вояжа, они не узнали, что повышение по службе ждет Теда раньше, чем предполагалось.
И пока Теду не пришлось оставить Аллентаун и Джиллиан ради своей карьеры.
И пока не выяснилось, что Джил не удастся найти место учительницы в Сан-Франциско и им придется пойти на этот тягостный для них обоих «чемоданный» брак: временный дом, полухолостяцкая жизнь…
Возможно, спор в субботу пошел им на пользу. Возможно, он разрядил атмосферу, и оставшиеся дни прошли, слава Богу, мирно: они осматривали достопримечательности Сан-Франциско и засыпали в объятиях друг друга после долгих часов любви.
Но наступил понедельник. Утро они провели на побережье, валялись со смехом на песке, играли в воде, и теперь пришло время собирать вещи и возвращаться домой — пора провожать Джил в аэропорт.
У Теда все сжалось внутри при мысли, что ему предстоит смотреть, как она пройдет через ворота, ведущие к взлетной полосе, и самолет унесет ее один Бог знает насколько.
Его ждут полеты. Тренажеры позади, теперь он сядет за штурвал, ему надо набираться опыта, и он, скорее всего, не сможет прилететь в Аллентаун раньше конца этого месяца — правда, Тед не сказал об этом Джиллиан.
Он хотел предупредить ее… но за все время не смог найти подходящего момента. Джил была такая счастливая, что у него не хватило духу, просто язык не повернулся упомянуть об этом… тем более что летать ему предстояло с Ник. Честно говоря, Тед не думал, будто Джиллиан все еще ревнует его к Ник, но не сомневался, что сообщение об их совместных полетах вряд ли ее обрадует.
А огорчать ее он никак не хотел.
— Вояка!
— Ммм, — промычала Джиллиан. Она открыла на секунду глаза и тут же зажмурилась от ослепительного солнца. Прикрыв лицо рукой, Джил перевернулась на бок и взглянула на Теда. — Тед, я что, уснула? Я никогда еще не засыпала на пляже. Хорошо, что мы намазались противозагарным кремом, не то превратились бы в головешки. Который час?
Тед улыбнулся ей, любуясь плавным изгибом ее стана.
— Боюсь, тот самый, когда Золушке пора уходить с бала, — сказал он, затем, уступив соблазну, перекатил Джиллиан на спину и жадно приник к ее розовым влажным губам. Джил, обвив мужа руками, притянула его к себе.
Но Тед не шутил — пора было уходить. До самолета оставалось меньше четырех часов. Медленно, скрепя сердце Тед отпустил Джил, и они принялись собирать вещи, чтобы отправиться на ближайшую стоянку, где их ждала машина Стива.
Вернувшись домой, они помылись вместе под душем — у обоих в волосах было много песку, — затем совершили с большим удовольствием заход в спальню и спешно помчались в аэропорт, ибо Джил вдруг заволновалась, что опоздает к отлету и попадет домой слишком поздно, а значит, не успеет как следует подготовиться к первому учебному дню.
— Спорим, я буду единственной учительницей, которая зевает во весь рот, глядя в план, — сказала Джил, подвигаясь поближе к Теду на переднем сиденье. — Слава Богу, завтра еще не будет серьезных занятий. И если я не усну на собрании преподавателей, которое будет проведено днем, то, возможно, не потеряю работу.
Тед поставил машину на служебной стоянке и выключил зажигание.
— Ты случайно не хочешь сказать, будто я не давал тебе лечь в постель в течение этих трех суток? — с улыбкой спросил он.
— Нет, конечно, — ответила Джиллиан, целуя его в щеку, прежде чем взять сумочку. — Я хочу сказать, что ты не давал мне встать с постели в течение этих дивных трех суток. А вот спать, когда я была в постели, ты мне действительно мешал. Как я буду смотреть в лицо невинным второклассникам после такого аморального уик-энда?
— Как? С веселой улыбкой, — посоветовал Тед, помогая ей выйти из машины и улыбаясь во весь рот. Но неожиданно его настроение изменилось, и он серьезно произнес: — Ты лучше скажи, Вояка, как мне возвращаться сегодня вечером в пустую квартиру, где не будет тебя?
На глаза Джил, эти прекрасные, выразительные, ярко-зеленые на фоне золотистого калифорнийского загара глаза, навернулись слезы.
— Наверное, так же, как и мне, когда я возвращаюсь в свой пустой дом после того, как провожу тебя в аэропорт. Тебе будет тяжело, Тед. Очень тяжело.
Тед нахмурился. Ему и в голову не приходило, каково тому, кто остается, по сравнению с тем, кто улетает.
— Господи, Вояка, прости меня. Я не подумал…
Улыбка Джиллиан была грустной, а слова еще грустней:
— Я понимаю, дорогой. Ты не подумал о том, каково бывает мне возвращаться в пустой дом, где все говорит о тебе: рубашка, брошенная в корзину для грязного белья, пустой шезлонг… Каково это — включить стерео и услышать твой любимый компакт-диск… — Джиллиан вздохнула, печально глядя на Теда. — Ты и не представляешь, каково это — ложиться в пустую постель, где простыни все еще пахнут твоим лосьоном. Я тоже не представляла… до того, как ты уехал в первый раз.
Эти слова не выходили у Теда из головы. Он снова и снова вспоминал их, после того как поцеловал Джил на прощанье.
…И после того, как самолет поднялся в воздух, унося ее с собой.
…И после того, как он вернулся в свою пустую квартиру и увидел забытую Джил на столе головную повязку.
…И после того, как съел в одиночестве свой обед, желая, чтобы поскорее вернулся Стив и в квартире не было — или не казалось? — так чертовски пусто.
Но громче всего звучали ее слова и больней всего ранили, когда Тед забрался уже после полуночи в свою одинокую постель и зарылся лицом в подушку Джиллиан, вдыхая слабый аромат ее духов.