— Да, хотя мне не совсем понятно, какое отношение ее свадьба имеет к нам, — отозвался Тед. — Я уже говорил тебе, как мне нравится твоя новая стрижка? Когда волосы короче, куда легче добраться до шеи, чтобы исследовать ее, — объяснил он и принялся любовно щекотать губами нежную кожу под ухом. — А, кажется, я открыл новую зону…
Джиллиан подняла к потолку глаза с притворным неодобрением, затем на миг уступила сладостной ласке Теда, но тут же заставила себя снова стать серьезной.
— Барбара и Пит… — начала она, подавляя желание отложить этот разговор до другого раза, — Барбара и Пит обратились ко мне на прошлой неделе с просьбой продать им мамин дом.
Рука Теда, расстегивающая одну за другой пуговицы на куртке тренировочного костюма Джил, замерла в воздухе.
— Да? А мы куда денемся? Ты сообщила об этом Синдбаду? Не думаю, чтобы он пришел в особый восторг от этой идеи.
Джиллиан прижалась тесней к Теду, а тот, освободив последнюю пуговицу и просунув внутрь руку, завладел ее грудью, чему никак не помешал тончайший лифчик.
— Возможно, что нет, но это было бы так чудесно для Барб! Ей не пришлось бы волноваться о матери, ведь она будет жить рядом, и Питу тоже не пришлось бы волноваться о теще, ведь она будет жить рядом с ними, а не вместе… если ты догадываешься, к чему я клоню…
— Я предпочел бы, чтобы ты догадалась, куда клоню я, — сказал Тед, прижимаясь лицом к золотистой коже Джил повыше лифчика, — но продолжай, я — весь внимание. Этот твой рождественский подарок, хотя я его и не получил, с каждой минутой нравится мне все больше.
Блуждающие по ее груди и шее губы Теда пьянили Джил, и ей становилось все трудней не упустить нить разговора, но она перевела дыхание и продолжила:
— Занятия в школе кончаются на второй неделе июня, то есть через месяц после свадьбы Барб и Пита, но они сказали, что согласны подождать и въедут только тогда, когда я смогу вывезти вещи и выехать сама. И… и мама сказала, что хочет дать нам в качестве свадебного подарка те пятнадцать процентов стоимости дома, которые Барбара должна заплатить наличными, потому что все эти годы я так хорошо приглядывала за ним.
Наконец-то слова Джил дошли до Теда. Он, положив руки ей на плечи, заглянул в глубину ее глаз.
— Ты шутишь? — медленно произнес он и добавил: — Нет, похоже, ты не шутишь, Вояка… ты знаешь, что это значит?
— Еще бы мне этого не знать! — ответила Джил. — Разве что ты откажешься взять эти деньги, ведь ты хочешь, чтобы мы всего добивались своими руками. — Эта мысль терзала ее с того самого момента, как она получила от матери письмо, и теперь, ожидая ответа Теда, тревожно всматривалась в его лицо.
Тед слегка нахмурился, прикусил губу и покачал головой.
— Нет, не вижу никаких оснований отклонять этот щедрый дар. Это подарок тебе, а не подаяние мне. Ты была прекрасным жильцом, Джил… сделала новую крышу, покрасила стены во всех комнатах, держала весь дом в превосходном состоянии. Если твоя мать желает тебя отблагодарить, я думаю, нам надо только сказать спасибо.
Джиллиан облегченно вздохнула и прижалась к Теду.
— А ты чуть было не отказался от повышения по службе! Мне так стыдно, так жаль, Тед… я не должна была держать все это в секрете. Мне так хотелось рассказать тебе обо всем в Сочельник. Помнишь, ты сказал, что в этот вечер мы подарим друг другу по одному подарку? Наверное, я бы не удержалась от искушения и все бы рассказала, хотя мистер Бэрд еще не дал своего согласия. Но эта проклятая нога все испортила и…
— Эта проклятая нога, Джилли, привела тебя в Калифорнию, — прервал Тед, поднимая ее с дивана, чтобы отнести в спальню, — и мы воспользуемся этим несчастным, вернее, счастливым случаем, чтобы следующие две недели поездить по пригородам и присмотреть квартиру, которую сможем в июне снять. Естественно, сначала нам придется сделать небольшой крюк… в спальню.
Джиллиан не выразила протеста, когда Тед положил ее на широкую кровать, и только раскинула руки, беззвучно призывая его к себе.
— Естественно, — успела она сказать, прежде чем их губы встретились. — Все, что ты хочешь, любимый…
ЭПИЛОГ
Тед с преувеличенным ужасом замахал перед лицом руками, делая вид, что пытается пробиться сквозь густой дым, который валил от углей в гриле.
— Неплохой костер ты развел, Пит, — проговорил он. — А это чьи голоса? Кто там — огненные сирены? — спросил он, прикладывая руку к уху.
— Не обижай повара, милый, — сказала Джиллиан, проходя мимо него: она торопилась спасти трехлетнего Теодора Джозефа — для краткости Т. Д. — от двухлетнего сына Барб, неустрашимого Пита-младшего. — Лучший способ избавиться от подгоревших пирожков с сосисками — это сунуть их в огонь.
— Но я люблю, когда они подгорят, — крикнул вдогонку ей Тед, с улыбкой глядя, как она опускается на колени между двумя малышами и классически-учительским тоном начинает им объяснять, что кидать игрушки друг другу в голову «нехорошо». Джил была на четвертом месяце беременности и уже жаловалась, что юбки становятся ей тесны, но Тед по-прежнему считал ее самой прекрасной и желанной женщиной в мире. Может быть, во всей вселенной.
— Вот фарш для пирожков и сосиски, Пит, — сказала Барбара, ставя возле мужа тарелку, где горой лежало сырое мясо. — Мама просит, чтобы ты постарался их не сжечь в этом году. Тед… тебе обязательно надо было, когда вы играли сегодня утром в гольф, обыграть Пита на десять ходов?
— Не обязательно, — ответил Тед, улыбаясь закадычной подруге его жены, которая была очень милым, хотя и глупым созданием. — Я бы мог обыграть его и на двенадцать ходов, но пожалел. Верно, Пит?
Пит кивнул и улыбнулся, затем принялся перекладывать мясо на верх гриля. Тед отпил глоток холодного чая, чтобы скрыть улыбку. Славный парень этот Пит! Слова из него и щипцами не вытащишь, но, похоже, он вполне доволен своей жизнью, своей женой, своим сыном и даже своей тещей.
Что ж, каждому свое, решил Тед. Он вышел из-под древесных крон на солнце, наслаждаясь панорамой, открывавшейся из того уголка аллентаунского парка, который они облюбовали для ежегодных пикников в День Труда.
— С чего это у тебя такой самодовольный вид? — спросила Джиллиан, подходя к нему сзади и обнимая. — Сейчас ты бьешь баклуши, верно? Но не забывай: в этом году ты вытянул при жеребьевке уборку.
Тед тоже обнял Джил, и они в ногу зашагали к гигантским плакучим ивам, опустившим ветви в реку.
— Не забуду, Вояка. — Тед остановился, чтобы поцеловать жену. — Как хорошо здесь, правда? Парк, дети, милая сердцу стабильность — очередной День Труда, очередной пикник, очередные подгоревшие сосиски… Я рад, что мы решили вернуться в Аллентаун. Калифорния великолепна, но наши корни здесь.
— Корни, — быстро подхватила Джил, — полтора ребенка, пес-переросток, хобби которого — разрывать мои клумбы, уютный дом, купленный в кредит. Типичная молодая семья. О да, и многоместный фургон. Каждой семье, живущей в пригороде, необходим такой фургон. Трудно представить, что когда-то мы с тобой жили в противоположных концах континента…
Тед почувствовал, что кто-то дергает его за брюки, и, глянув вниз, увидел, что к ним присоединился Т. Д. Обхватив его за колено, мальчик поставил обутые в теннисные туфли ноги на большую ногу отца и, когда тот делал шаг, передвигался вместе с ним.
— Иди, иди, папа, — подгонял Теда сын, улыбаясь. — Я удержусь.
Тед улыбнулся в ответ мальчику: зеленые глаза, густые темно-рыжие волосы… копия матери в миниатюре — и посмотрел на Джиллиан. Как он ее любит! Всем сердцем, всем своим существом!..
— Мы удержимся, это точно. Да, Вояка? — сказал он, выходя из-под тени развесистого дуба на солнце. — Мы, Хэккеты… Этомы умеем.