Глава 96
Начало британской власти
Чтобы завершить с Версальской конференцией, остается рассказать о несчастье — гибели Аарона Ааронсона. Он был в числе сионистских делегатов и погиб в авиакатастрофе при перелете из Лондона в Париж. Ему было 43 года. В этой уникальной семье и другие дети были незаурядны. Один из них, например, в начале 20-х годов основывал город Натанию. Но столь ярких, как Сара и Аарон, больше не было среди выходцев из Румынии, с тех пор и до наших дней.
А теперь пора нам в Землю Израильскую, которую мы оставили в конце 1918 года (конец Первой мировой войны). Пока что там — военная власть. Декларацию Бальфура еще даже не опубликовали в Земле Израильской, но все о ней знают. В ее первую годовщину, то есть сразу после войны, в самом конце 1918 года, арабские общественные деятели объявили протест. Но им это было как бы положено. Куда хуже было то, что недоброжелательность британских властей, отмеченная еще в 1918 году Вейцманом, усиливалась. И это при том, что позиции наши в Лондоне были еще крепки. Этому пытались найти разные объяснения: банальный антисемитизм, страх большевизма (и евреи-чекисты достаточно сделали для этого). А Жаботинский считал, что арабы британцам были понятнее — обычные туземцы, каких много они повидали. А с этими евреями всегда всякие сложности! Но, как бы там ни было, антисемитские настроения у англичан проявлялись. И дело еще осложнялось тем, что в начале 1919 года единственный сионист, которого английские военные уважали — Ааронсон, — уехал в Европу, на Версальскую конференцию, откуда, как мы уже знаем, не вернулся.
А наши лондонские друзья Ллойд-Джордж и Бальфур, в это время тоже были больше в Париже (на той же конференции), чем в Лондоне. И они были заняты делами большой политики. Не до нас им было. Так, в Эрец-Исраэль (Земле Израильской) сложился антисемитский тандем — арабы, встречая сочувствие английских властей, подавали протесты против Декларации Бальфура и чем дальше, тем более провокативно вели себя в отношении евреев, составлявших 9–10 % населения страны. Английские власти этому не только не препятствовали, но даже покровительствовали. А затем, ссылаясь на поведение арабов, сами слали в Лондон депеши против «ошибки господина Бальфура», указывая, что декларация — это продукт кабинетных измышлений, далеких от реальности. Некоторые английские высшие офицеры вели себя в отношении евреев не менее провокационно, чем арабы, что арабам нравилось и подбадривало их. Протесты Жаботинского привели в конце концов к увольнению его из английской армии. Вейцман, к которому поступала информация о положении дел в Земле Израильской, в начале 1919 года предпочел не поднимать шума. Главное, по его мнению, решалось на Версальской конференции, и не следовало осложнять ее ход. Военные власти — дело временное. Арабские лидеры в Палестине — незначительная величина, а с основным арабским лидером — Фейсалом — у нас тогда была дружба. Так возникла трещина в отношениях двух наших «отцов-основателей». В дальнейшем она разрослась и превратилась в пропасть. Не всегда оценка поведения того или иного английского начальника однозначна. Бывало, что Жаботинский и Эдер по-разному оценивали тот или иной факт. Но были и факты совершенно двух толкований не допускавшие. И люди, поведение которых сомнений не вызывало, они были антисемитами и не желали этого скрывать. Ибо были уверены в своей безнаказанности. Но кое-что сделать все-таки удалось. Летом 1919 года в Земле Израильской побывал с визитом Брандайз. Жаботинский указал ему на опасность создавшегося положения. Он считал, что ситуация может привести к погрому. Брандайз считал это дикостью. По его мнению, нечего было приводить в пример царскую Россию. В британских владениях что-либо подобное невозможно. Жаботинский сказал ему, что русские евреи чуют погромную ситуацию, как охотничьи собаки — дичь. Общего языка они не нашли. Отказался Брандайз защищать в суде и еврейских солдат, у которых в это время был конфликт с начальством. В общем, они друг другу не понравились. Но все же и Брандайз кое-что разглядел. И в Париже, встретившись с Бальфуром, он резко осудил английскую военную администрацию. Это оказалось последней каплей. Бальфур был уже рассержен предложениями отменить декларацию, носившую его имя. (Он справедливо видел в ней главное достижение своей жизни.) Кое-какие меры были приняты — трех самых ретивых антисионистов (и антисемитов, если это не одно и то же) перевели на службу в другие страны или отправили в отставку. На место одного из них был назначен полковник Майнерцхаген, известный своими просионистскими взглядами. В дальнейшем это принесло пользу. Но немедленного улучшения ситуации не произошло.