Но Пилсудский решил искать другую базу. Во-первых, Франция не подходила географически — она далеко от России и Польши. Как заметил еще Денис Давыдов (герой наполеоновских войн, не любивший поляков, как и почти все русские), — Франции потребовался гений Наполеона и многолетние войны, чтобы пробиться в Польшу. Во-вторых, времена изменились. После разгрома Франции во франко-прусской войне в 1870–1871 годах, в Париже стало не до польских дел. Франция жила мечтой о реванше. По выражению Нордау: «Франция ждала шанса на реванш, как евреи Мессию». Но победить Германию можно было только в союзе с Россией. Во Франции эта истина дошла до людей быстро. А в 1893 году был и официально заключен франко-русский союз (памятником этому событию является мост Александра III в Париже). Понятно, что это не могло не охладить сочувствия к делу польской свободы. В-третьих, добавились ко всему этому и денежные интересы. До второй половины 80-х годов XIX века, Россия и Франция были слабо связаны экономически. Русско-французская торговля далеко уступала русско-английской и русско-германской. Но с конца 80-х годов французский капитал устремился в Россию. Причины и подробности этого процесса описаны в специальной литературе. Кстати, среди зачинателей французских капиталовложений в Российской империи были парижские Ротшильды, протянувшие руки к бакинской нефти. Для нас важно, что в описываемое время французские банки имели крупные вложения в России. Особенно в русских банках, в строительстве железных дорог, в правительственных займах. И много мелкого французского люда вложило свои сбережения в русские ценные бумаги, отчасти через банки, но отчасти, непосредственно приобретая их на парижской бирже. Вся эта публика желала России мира и стабильности, а не смуты. И не могла сочувствовать полякам. Так что французская полиция с конца XIX века внимательно наблюдала за российскими эмигрантами, особенно за поляками.
Противниками России на мировой арене были в это время центральные державы — Германия и Австро-Венгрия. Они вместе с Россией участвовали в свое время в разделе Польши. (Причем России, в итоге всех разделов и переделов досталось более 80 % того, что когда-то гордо называлось Речь Посполитая — большое средневековое польско-литовское государство). Германия в начале XX века была могучей страной. Поляки ее не любили. Там, в Познанском крае (той части Польши, что досталась Германии) онемечивание поляков проводилось энергично и грубо (но без особого успеха). К тому же, еще недавней историей были полонофобские деяния Бисмарка — сотрудничество с Россией при подавлении большого польского восстания 1863–1864 годов (очень показательное на фоне сочувствия к полякам правящих кругов Англии, Франции и Австрии). А потом был «Культуркампф» — «борьба за культуру». Так «железный канцлер» (Бисмарк) называл свою антикатолическую кампанию, которую проводил в 70-е годы XIX века с большим размахом, что вызвало возмущение в католическом мире. А католицизм издавна был национальным знаменем поляков.
В отличие от Германии ее союзница Австро-Венгрия была страной мягкой и безалаберной. Последнее часто облегчало жизнь. Когда-то в первой половине и середине XIX века там основательно прижимали поляков, но те времена давно прошли, и во второй половине XIX века полякам не на что было жаловаться. И чем дальше, тем благосклоннее относилась к ним Вена, ибо там ценили, что поляки менее других славян поддавались русской панславянской агитации. Польские школы, клубы и т. д. существовали вполне легально. Университеты Кракова и Львова (Лемберг) распространяли польскую культуру. Общественная жизнь поляков в австрийских владениях (т. е. в Галиции) текла беспрепятственно. Отмечались юбилеи славных для них дат, открывались памятники, проводились художественные выставки, где представлялись работы на польские патриотические темы, именами героев польской истории назывались улицы в городах и т. д. (В то время, как в Варшаве даже вывески на польском языке запрещали). Поляки в Австро-Венгрии появились на высших государственных постах.