— Нет. Я не глухой и не немой. Я не разговариваю с такими, как ты, вот и все. А теперь возвращайся, ложись на свой стол и веди себя прилично, иначе ты станешь еще мертвее, чем ты есть.
Труп злобно оскалился. Затем он рассмеялся — хриплым, кладбищенским смехом, вызвавшим приступ кашля.
— Тебя я тоже обманул, да? — проскрежетал он. — Обманул их всех. Обманул старуху. Обманул мусорщика. Обманул всех.
— Иди к черту. Никого ты не обманул.
— Говорю тебе, я всех обманул. Она подмешала хлороформ мне в выпивку. Хотела сбежать с мусорщиком. Мне все равно. Пусть сбегает, и бог ей в помощь. Проклятая дьяволица, без сомнения. Но я их обманул. Они думают, что я мертв, но это не так. Не более мертв, чем ты.
— Черта с два ты не мертв! — прорычал Райан.
— Говорю тебе, я не мертв, — раздраженно прохрипел труп. — Разве я не могу ходить? Разве я не могу говорить? Разве я не могу делать все, что может делать любой живой человек?
— Конечно, можешь, — согласился Райан, который почувствовал, что начинает прозревать. — Во сне может ходить всё, что угодно, даже труп. Однажды в кошмарном сне я видел, как кухонный стол ковылял рядом с роялем.
— Кто сказал, что это сон? Я не снюсь тебе, и могу это доказать.
— Тебе придется доказать это, — сказал Райан. — Я же из Сент-Луиса.
— Хорошо. Если бы я снился тебе, ты мог бы видеть и слышать меня, но я не мог видеть и слышать тебя. Прав я или нет?
— Прав.
— Например, я не знал бы, кто ты — бык или балетный танцор. Я бы не смог сказать, гладковыбритое у тебя лицо или ты носишь бороду.
— Конечно, ты бы не смог бы, и ты этого не сделаешь.
— Сделаю. Понял? Ты крупный, дородный офицер полиции с грубым лицом, толстой шеей и длинными вислыми усами морковного цвета, из-за которых ты похож на моржа, страдающего морской болезнью.
Райан попытался подняться и ударить наглеца, но невидимые путы всё ещё удерживали его. Он лишь стиснул зубы.
— Ты поплатишься за это, сон это или нет, труп ты или нет, — простонал он.
Труп смотрел на него остекленевшим взглядом, не обращая внимания на угрозу.
— Знаешь, — продолжил он, — я бывал в тюрьмах и получше этой. Ни отопления, ни одеял — ничего. Кровать холодная, как лед, и твердая, как камень, а простыни тонкие, как бумага.
Райан был поражен. Возможно ли, чтобы этот труп не знал, что он находится в морге?
Труп зевнул, показав свой жуткий, беловато-синюшный язык.
— Аааауф… Снова хочется спать. Пожалуй, я заберусь обратно в свою импровизированную постель. Спокойной ночи, Нос Бутылкой.
Это было уже слишком для Райана. Его от природы румяное лицо побагровело от гнева, когда он увидел, как жуткая фигура, пошатываясь, медленно поковыляла к третьему столу. Если бы он только мог пошевелиться! Он сосредоточил взгляд на своем мизинце. Даже он не шевелится, подумал он. Тем не менее, он попытался пошевелить им, и, о чудо, тот пошевелился. Райан попытался поднять руку. Она поднялась. Его охватила радость.
С осторожностью бесшумно поднявшись из кресла, он на цыпочках принялся красться за трупом. Сначала он хотел положить свою тяжелую руку мертвецу на плечо, но не смог заставить себя прикоснуться к нему. Месть, сладкая месть была так близка, но он не осмеливался ее осуществить. И тут его осенило. Перенеся вес своего тела на левую ногу, он поднял правую и тщательно прицелился в изодранный задний карман.
Каким-то образом — возможно, из-за того, что карман двигался, или, возможно, из-за того, что янтарная жидкость затуманила его зрение — он неправильно рассчитал расстояние. Тяжелый ботинок, подбитый коваными гвоздями, устремился вверх, туда, где должна была находиться солидная мишень, вот только ее там не было, а он продолжил движение. Он, вероятно, взлетел бы до потолка, если бы не была самым непосредственным образом тесно связан с анатомией Райана. В результате такого пируэта его левая нога подкосилась, он ударился затылком об пол, и на мгновение узрел невиданное доселе, великолепно сверкающее созвездие.
Затем вокруг него опустилась завеса непроглядной тьмы, унося его в небытие.
Придя в себя, Райан оказался в некоем состоянии между сном и бодрствованием. Ему показалось, что он стал трупом, лежащим на холодном сером столе.
Он протянул руку, но тут же поспешно отдернул ее. Он лежал на чем-то холодном и твердом. Это открытие быстро полностью привело его в чувства. Он сел и застонал — острая боль пронзила его голову. Несомненно, он как-то умудрился разбить затылок. Он осторожно ощупал его и обнаружил великолепную округлую шишку.
Внезапно он услышал гул голосов. Один голос, в частности, походил на голос шефа Хауэлла.